Не обращая внимания на сетование капитана Джилроя, Самсонов с чувством выполненного долга раскрыл буфет и, вынув из него бутылку бренди, разлил в бокалы янтарный напиток.

– Я не требую от вас сиюминутного ответа, господин капитан, – взглянув на британского резидента, промолвил генерал, – подумайте, а пока попробуйте этот напиток. Мне доставляют его из Испании русские негоцианты, – добавил он, протягивая бокал.

Медленно потягивая бренди, Джилрой, памятуя о вышесказанном, напряженно соображал, как же он, профессионал своего дела, мог попасть под колпак русской контрразведки?

«Никогда и не предполагал, что меня когда-нибудь пригвоздят к позорному столбу уликами из прошлого», – в отчаянии думал он, анализируя то, как виртуозно построил с ним разговор русский генерал, предвидя все его оправдания, и обезоруживая непререкаемыми и убийственными фактами. Вспомнил прощальные слова полковника О’Нейла перед убытием в Лондон: «Разведчик стоит лицом к лицу с опасностью без барабанного боя и без мундира. Известными становятся только те, кто провалился. Не дай тебе Бог стать известным». Обдумав все это, он твердо заявил:

– Я даю вам слово джентльмена, что больше никогда не буду замышлять ничего плохого против России…

– Свои джентльменские штучки оставьте себе, – прервал капитана Самсонов, – для меня нет выше слова офицера.

– Даю слово офицера, – после недолгого раздумья промолвил Джилрой. – И еще, если мне будет ведомо, что кто-то затевает против России что-то плохое, то непременно предупрежу вас.

– Вот это слова настоящего союзника и друга России, – удовлетворенно промолвил генерал, – за это и выпьем!

Осушив бокалы, офицеры пожали друг другу руки.

– Я думаю, что о нашем сегодняшнем уговоре распространяться не стоит, – добавил Самсонов, – пусть все останется между нами.

– Благодарю вас за доверие, ваше высокопревосходительство, – искренне промолвил Джилрой, – заверяю вас, что вы не пожалеете о своем решении. И, чтобы укрепить наше доверие, я хотел бы предупредить вас о том, что Великобритания уже сейчас делает все, чтобы подвигнуть Россию к войне с Германией и Австро-Венгрией, и видит победительницей только себя, в то время как России отводит роль главного поставщика «пушечного мяса» и уготовила ей долю страны побежденной, вопреки всем союзническим договоренностям…

– Откуда у вас такая чудовищная информация? – удивленно воскликнул генерал.

– Из первых рук, ваше высокопревосходительство. Месяц назад, перед отъездом в Россию я был на приеме у лорда Адмиралтейства сэра Уинстона Черчилля…

Капитан Джилрой коротко поведал об основных задачах, поставленных морским министром перед ним и его начальником, Британским военным атташе в России сэром Ноксом.

– Прежде всего, – начал свой рассказ капитан, – сэр Черчилль назвал главным врагом Британии не Германию и Австро-Венгрию, а вашу страну. При этом он много говорил о захватнических устремлениях России на Востоке. О том, что еще со времен царя Ивана IV «Грозного», более трех с половиной веков назад, предпринимались попытки поставить в зависимость от России земли, лежащие на пути в Индию, путем простого перехода тамошних владык под руку русского царя. Что еще в те давние времена интересы прирастающей новыми землями Российской империи столкнулись с интересами британской короны и с тех пор постоянно находились в жестоком противоречии. Он особо отметил, что после того как были покорены Хива, Бухара и Коканд и началось планомерное освоение Памира, Генеральный штаб российской армии поставил задачу разведать самый короткий путь в Индию, проходящий через памирские горы. После многолетнего исследования Памира российские военные и промышленники решили построить железную дорогу из Персии в Индию, по которой можно бы было перевозить не только товары, но и войска… Сэр Черчилль ознакомил меня с текстом секретной телеграммы нашего посла в Петербурге Джорджа Уильяма Бьюкенена, который писал, что «крупные российские промышленники, возглавляемые бывшим председателем Государственной думы Хомяковым, подали в правительство прошение с просьбой о государственной поддержке проекта строительства железной дороги, проходящий в пределах России через Ростов и Баку и далее следующий на Тегеран и Керман до станции Нушки индийских железных дорог. Премьер-министр Столыпин активно поддержал эту идею. Только наш верный друг статс-секретарь Коковцев выступил против. Пользуясь своим влиянием на ряд высокопоставленных чиновников российского правительства, я предпринимаю все возможные шаги для того, чтобы этот проект так и остался на бумаге…»

– Я всегда знал о расположении Коковцева к вам, англичанам, – промолвил возмущенно Самсонов, – но не до такой же степени, чтобы препятствовать строительству стратегически важной для страны железнодорожной магистрали, которая кратчайшим путем связала бы Европу с Азией. Эти его действия во благо Британии сегодня больше всего похожи на предательство, и неудивительно, что за все время своего премьерства господин Коковцев так мало уделял внимания восточным задворкам Российской империи. Большую часть моих проектов, связанных с освоением и ирригацией Туркестанского края, он, так же, как и в случае с этой железной дорогой, «положил под сукно». И только после его недавней и ожидаемой отставки мне удалось обводнить земли, которые вскоре превратятся в цветущие сады и богатейшие хлопчатники…

– Да-а, новые хлопчатники – это дело серьезное, – поддержал генерала Джилрой, – сегодня без хлопка ни одна армия не сможет воевать…

– Значит, препятствуя освоению и обводнению земель здесь, Коковцев, кроме всего прочего, лишал страну возможности производства стратегически важного сырья не только для легкой промышленности, но и для военного ведомства. А это уже прямое предательство интересов России…

– О таких, как Коковцев, друзьях Британии говорил и сэр Черчилль. Он особо отметил, что среди тех, кто симпатизирует Британии, есть не только министры, но и члены императорской фамилии, в частности, он назвал великого князя Николая Михайловича с его окружением, а также министра иностранных дел Сазонова. Он предупредил, что в России все назначения в правительстве во многом зависят от самодержца, от того, кого царь милует в настоящий момент, а кого не жалует. Как пример этому, сэр Черчилль привел случай с нашим морским агентом, пойманным русской контрразведкой. Тогда только личное расположение царя уберегло сэра Бьюкенена от грандиозного скандала, связанного с кражей важных документов русского Генерального штаба…

– Я помню об этом нашумевшем деле, – промолвил генерал, – когда ваш морской атташе сумел соблазнить изрядной суммой одного из наших штабных чиновников, чтобы стать обладателем книги морских сигналов русского флота. Насколько я знаю, операция провалилась из-за излишней самоуверенности вашего морского агента, который, понадеявшись на нерадивость русской контрразведки, не предпринял необходимых мер безопасности и попался с поличным в момент передачи денег и документов. И только покровительство государя императора помогло замять скандал…

– По словам сэра Черчилля, морского агента тогда лишь выслали из России, – со знанием дела сказал капитан, – а русского чиновника осудили на двенадцать лет каторжных работ. Он тут же предупредил меня, что, в случае моего провала, посол уже не сможет прийти мне на помощь, что в нынешних непростых для Британии условиях