был задушить её в объятьях и расцеловать во все места. Нет, нет. Чисто по-братски. И чисто за спасённую ей хамоватую душу. А вы что подумали, извращенцы?

— И по какому поводу его убиваем? Что могло поменяться за пару часов и сделать из страдающих, хнычущих спасительниц хладнокровных, разъярённых фурий-убийц? Хотя, — ведьма на секунду задумалась, будто что-то вспоминая.

— Отпусти, — проскрежетала зубами Мара, приходя в себя. — Изничтожу это существо, потом по порядку всё расскажу.

— У меня братья пропали, — выдала в пространство Хлоя. — А он к гургутам предложил идти. Потом Маре хамить начал. Она и не сдержалась.

— Да чего ты ей рассказываешь? — взвизгнула уже пришедшая в себя Мара. — Ей уже болота всё доложили. Вплоть до последней травинки. Не зря же она здесь появилась. Пусти, говорю.

— То, что способность мыслить возвращается, это хорошо, — ровно произнесла ведьма. — Но вот отпускать ещё рано. А тем более убивать за здравый смысл. Это даже и на самодурство не тянет. Это…

— Какой здравый смысл? Хамство какого свет не видывал. Да за это не то что убить, за это каждый день убивать по три раза нужно. И каждый раз в разных формах. Знаешь, что он мне сказал? Хотя… знаешь.

— Допустим, знаю. Но ты же первая начала. Или тебе как принцессе можно всё?

Опаньки. А вот это уже интересно. Болотная ведьма встала на мою защиту. Да ещё как встала, прямо всей грудью. Такой прямо скажем грудью... ум… но сейчас не об этом. Я уже начал сомневаться, та ли это ведьма, которая ещё недавно сама пыталась меня прибить, или умертвить мучительной смертью, примотав в лесу к ветке. А теперь прямо приходите глядеть. Мать Тереза в ведьминском обличье. Или в этом мире ведьм как собак не резанных? Особенно болотных. Эта, которая на птицу похожа, — раз. У гургутов — два. Теперь — три. Завтра четыре, пять, шесть. А через месяцок, глядишь, и в трёхзначных цифрах считать будем. А чего, болота большие, можно даже ведьм в штабеля не укладывать — места всем хватит.

— Подумай пока, — меж тем продолжила ведьма. — А мне с вашим объектом убийства парой слов перекинуться нужно. Надеюсь, возражений нет? Вот и прекрасно. Пойдём, Серёжа, пообщаемся.

Что-то у них прямо повальное увлечение разговорами с моей персоной и именно наедине. Мара мозги вправляла. Сейчас эта начнёт мозги вправлять. Как же меня они все задолбали со своим миром. Одно мозгоправство. Вот красивая вроде баба, всё при всём. А любовь получается только с моим мозгом. И дальше — ни-ни. Оно мне надо?

— Что тебе надо, на твоей похабной роже написано, — ответила на мой немой вопрос ведьма, когда мы отошли на достаточное расстояние. — А вот надо ли воплощать в действие эту «надпись» мне. Может, поинтересуешься? Чего молчишь-то?

— Значит, та самая ведьма, если мои мысли читаешь. А уж понадеялся, что другая.

— Значит, та. А ты хоть бы устыдился для приличия. Или тебе это чувство совсем не знакомо?

— А если та, — продолжил я, оставив без ответа её вопрос, — то должна была и услышать про любовь к моему мозгу, про моё к этому отношение и про то направление, в котором вы должны идти. Все идти, включая тебя.

— Да, не зря тебя Мара прибить хотела. Видимо, ты такое желание у всех вызываешь.

— А можно вместо прибить просто оставить меня в покое? Я тут наблюдал, какая ты супер-пупер, прямо охренительно способная. Всю живность, как одушевлённую, так и не одушевлённую, себе подчинила. Даже воздух, и тот по щелчку твоих пальчиков в бронированное стекло превратился и мехового комка об себя расплющил. И прочее, прочее, прочее. Можно меня одного в мой мир на диван закинуть, помахать мне ручкой и забыть? Я даже на прощальном поцелуе настаивать не буду.

— Нет, — коротко ответила ведьма. — Про свой мир можешь забыть. И ещё: можешь попытаться выжить в этом мире. Именно попытаться, потому что просто выжить у тебя плохо получается.

— Ты вроде умная баба. Вот скажи мне, чего вы все со мной носитесь? Хлоя эта меня сюда притащила зачем? Я бы понял, если бы чувства…

— Чувства? У Хлои? К тебе? — усмехнулась ведьма.

— Ну, знаешь! И эти люди мне ещё о хамстве говорят, — надулся я не по-детски.

— Не обижайся, просто ты себя со стороны видел?

— Любовь зла, — огрызнулся я в стиле моего мира.

— Полюбишь и козла, — закончила фразу ведьма. — Слушай, а кто такой «козла»?

— Не козла, а козёл, — на автомате поправил я. — Так, стоп! С чего это ты покидываешься словами из моего мира, значений которых не знаешь? Значит, бывала там и слышала? А меня туда закинуть самолюбие не позволяет?

— А у некоторых память короткая? Некоторые забыли, откуда у него знания об этом мире появились? А ничего, что мы ими обменялись? Ты мне, я — тебе. Такой закон равновесия. Хотя да! Откуда нам помнить! Ты же тогда другим был занят! Ты же тогда меня пытался…

— Не ори, — угрожающим шёпотом перебил я ведьму. — Принцессы услышат.

— Да пусть слышат! Пусть знают, с кем имеют дело! — прибавила децибелов болотная.

— Ладно, каюсь, — примирительно попытался я заткнуть рот ведьме. — Не удержался. А ты поставь