новобранцы, которых посылали в бой. Под постоянными обстрелами медицинский персонал ежедневно рисковал жизнью. Каждая женщина, чьей обязанностью было оказывать первую помощь, выносила с поля боя под огнем сотни раненых — часто ползком, с раненым на спине, или волоча его по земле. Эта работа требовала огромного мужества. Когда военный врач Зина Туснолобова осталась тяжело раненой в тылу врага, спасать ее было некому. Чтобы не попасть в плен, она притворилась мертвой и не шевельнулась даже тогда, когда немецкий солдат ударил ее прикладом. Через двое суток ее нашли и спасли советские бойцы, но ей пришлось ампутировать руки и ноги, потому что у нее уже началась гангрена[267]. Потери среди женщин-медиков, служивших в стрелковых подразделениях, уступали только потерям в боевых частях.

Именно участие женщин в боевых действиях делало военный опыт Советского Союза уникальным. Для усиленного сопротивления оккупантам сразу же после начала войны были мобилизованы коммунисты и комсомольцы — как мужчины, так и женщины. Женщины-пулеметчицы отдали свои жизни при неудавшейся обороне Киева в сентябре 1941 года; женский батальон ополчения участвовал в столь же безуспешной обороне Одессы. В знак признания той важной роли, которую женщины уже сыграли в боях, а также для удовлетворения постоянной потребности в свежих пополнениях войск в начале 1942 года ЦК КПСС официально постановил принимать женщин в армию. К концу 1943 года, когда количество женщин-военнослужащих достигло своего пика, в вооруженных силах и партизанских отрядах их служило более 800 000; к концу войны через военную службу прошло более миллиона женщин. Женщины сражались на всех фронтах и во всех родах войск, составляя около 8 % личного состава военнослужащих[268].

Хотя российские женщины и ранее в истории страны участвовали в военных действиях с оружием в руках, никогда раньше они не служили в таком количестве, и их служба не была столь важна для военного успеха. Около 200 000 женщин стали военными летчицами, идя по стопам пионерки в этой области Марины Расковой, чьи достижения в дальних полетах в 1938 году принесли ей звание Героя Советского Союза. В октябре 1941 года Раскова убедила советские ВВС принять женщин в преимущественно мужские авиаполки и создать три полностью женских. Наиболее известным среди них был 46-й Гвардейский полк, полностью укомплектованный женщинами — от летчиц и политработниц до оружейниц и механиков. Немцы прозвали их «ночными ведьмами». Женщины совершали опасные ночные бомбардировки немецкого тыла на бипланах с открытой кабиной, которые до 1944 года не имели ни парашютов, ни вооружения и таким образом не обеспечивали экипажу никакой защиты. Летать на таком самолете означало попадать под обстрел зенитных орудий всех калибров, сталкиваться с ночными истребителями противника, ослепляющими прожекторами, а зачастую еще и с нелетной погодой:

…низкая облачность, туман, снег, обледенение, штормовой ветер, бросающий легкую машину с крыла на крыло, вырывающий ручку управления из рук… Причем все это — на У-2, маленьком, тихоходном, к тому же легко воспламеняющемся и горящем, как спичка, как сухой порох [Pennington 2000: 154].

Потери среди женщин составляли около 27 % летного состава — уровень высокий, но обычный для полка ночных бомбардировщиков.

Другие женщины сражались с немцами на земле. В качестве снайперов они «охотились» за немцами в любую погоду, ползком пробираясь из окопов в нейтральную зону, рискуя попасть под бомбежку или под обстрел. Физически крепкие, хладнокровные и находчивые, действовавшие в одиночку или парами, самые опытные женщины-снайперы могли похвастаться тем, что каждая из них уничтожила около 300 вражеских солдат или офицеров. Много женщин было и в войсках связи: они служили радистками, телефонистками и телеграфистками, с риском для жизни поддерживая бесперебойную связь в полевых условиях. Когда телефонистку минометного подразделения Любовь Козлову нашли убитой, она все еще сжимала в руках два конца провода, который пыталась соединить[269].

Даже в эти тяжелейшие времена женщинам иногда приходилось преодолевать противодействие командиров и рядовых солдат, считавших, что война — не женское дело. О своих командирах-мужчинах женщины-ветераны говорили, что те старались не посылать их на задания. Приходилось просить об этом или заслужить это право, отличившись в чем-нибудь[270]. В артиллерийских и пулеметных частях женщин было по-прежнему мало. Только женская настойчивость позволяла им добиться права водить танки. Тридцативосьмилетняя Мария Октябрьская, потерявшая на войне родителей, мужа и двух сыновей, предложила пожертвовать 50 000 рублей — стоимость танка, — если ей позволят самой управлять им, и назвала его «Боевая подруга». Будучи женой военного, она уже умела водить танк и управляться с его орудиями. Октябрьская начала воевать в составе 26-й Гвардейской танковой бригады в 1943 году и погибла в бою в 1944 году. Другие женщины, в большинстве своем вдвое моложе Октябрьской, служили механиками-водителями, командирами танковых экипажей, командирами взводов в танковых частях. Однако, хотя женщины-офицеры и водили в бой взводы мужчин, хотя женщины получали военные награды за храбрость и безупречную службу, часто посмертно, им тоже приходилось сталкиваться со «стеклянным потолком». За исключением трех женских авиаполков, женщины командовали не более чем взводами, и ни одна из них не получила звания выше полковника.

Рис. 21. А. Шайхет. Летчицы 46 Гвардейского ночного авиационного полка

Фронтовая жизнь представляла для женщин и другие трудности, специфические для их пола. Хотя советское правительство призвало женщин-врачей на фронт и после 1942 года разрешило воевать женщинам-добровольцам, оно не ввело в связи с этим никаких специальных правил и не сразу предоставило подходящую форму. Вначале женщины воевали в одежде, сшитой на мужчин, в мужских нижних рубахах и кальсонах под мужскими гимнастерками и шинелями. Женщины с трудом могли ходить в тяжелых сапогах, рассчитанных на более крупные мужские ноги. Иногда они придумывали какие-то выходы: например, мастерили юбки из мешков, отрезая дно. Из полос ткани, выданных им для транспортировки раненых, женщины-медики шили себе чулки; бюстгальтеры делали из зеленых треугольных платков, предназначенных для перевязок. По воспоминаниям Веры Малаховой, главврачи устраивали им за это разносы, но что же еще оставалось делать?[271]

Женская анатомия сама по себе могла стать проблемой на фронте. «Вот физиологические моменты когда у нас были — это было очень тяжело, очень тяжело», — как выразилась Малахова.

Ну, идем — сплошные мужчины… Вдруг хочется же как-то, а как?.. И тогда нас «спасали» — нам тогда казалось, что они старые были… Они трое встанут, шинели вот так распахнут и говорят: «Доченьки, идите, не стесняйтесь нас, мы видим, что уж вы идти не можете». И мы присаживались… [Engel, Posadskaya-Vanderbeck 1998].

Мужчинам было