с Тори сходить с ней на знаменитую выставку гравюр Альбрехта Дюрера под названием «Апокалипсис». Шанс упустить было нельзя совсем никак, потому что уже завтра экспозиция уезжала домой, в Музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина.

* * *

Кай с дедом Егором всё же решили попытать счастье номер три и уже уселись в Гелендваген, и даже практически тронулись, когда из подъезда выскочила Карна и заявила, что к Апокалипсису она совершенно равнодушна, потому что знает о нём всё, что ей нужно. Все рассмеялись и очертя голову ринулись в очередную авантюру.

Кай смотрел в окно и улыбался, но совсем по иному поводу. Спускаясь утром к машине, он заглянул в почтовый ящик. Такое случалось редко — он опередил Кикимориху. Его ждало письмо, на его имя.

Он вскрыл конверт, содержание его не удивило. Он ждал чего-то в таком роде. Внутри, кроме собственно письма, обнаружилось ещё два бланка, которые ему предлагалось заполнить и подписать, один экземпляр оставить себе, другой — отправить по указанному адресу.

Стоя в подъезде, он ещё раз внимательно прочитал сообщение и сложил бумаги обратно в конверт, поздравив себя с тем, что это решение ему прекрасно подходит. На данном этапе. Он решил пока никому об этом не говорить. Некоторые моменты требовали простых действий, а не бесконечных совещаний.

Они быстро добрались до нужной развилки у самого заповедника, но машину решили поставить в некотором удалении, на одном из заброшенных подъездных путей, которые они заранее высмотрели на карте. Оставшиеся сто метров вполне можно было преодолеть пешком, прокладывая путь мимо затянутого ряской болотца и колючих кустов ежевики.

Природа вокруг просто ласкала глаз… Дрожащее в туманной дымке утреннее солнце смягчило незатейливые окружающие краски, лес благоухал ароматами уходящей осени, одиночные птичьи трели заглушали монотонное жужжание насекомых, воздух был чист и удивительно бодрил. Пауки плели свои невидимые сети, наивные мухи со сказочной непосредственностью снова и снова попадались в их серебряный плен. Неожиданно раздалось мягкое урчание подъезжающей к воротам машины. Где-то в стороне забарабанил дятел.

Они незаметно подобрались к центральным воротам, из-за кустов наблюдая за чёрным Майбахом с расстояния, позволяющего услышать переговоры водителя с дежурным. Затем за забором, где-то в глубине двора эхом прокатились щёлкающие обрывки команд, передаваемых по рации, ворота с низким гулом начали медленно отъезжать. Снова забарабанил дятел… и вдруг тишину леса прорезала автоматная очередь. Колёса автомобиля с резким хлопком подпрыгнули. Грянул выстрел, другой, третий… прокатилось эхо, кто-то вскрикнул… Голос, усиленный не иначе как через громкоговоритель, скомандовал всем выйти из машины. Ещё через мгновение началась пальба.

Кай с дедом и Карна неловко пятясь отступили за небольшой холмик и упали в покрытую росой траву. Из ворот высыпала охрана в черных бронежилетах, но под таким огнём пробиться к боссу в Майбахе не представлялось никакой возможности. Ворота с низким гулом поехали назад. Из кустов с другой стороны леса выскочили бойцы в спецназовском камуфляже. Завязалась нешуточная перестрелка, среди наступающих и отстреливающихся появились первые потери. Рации с обеих сторон гремели уже в полный голос, отборный мат сотрясал кроны векового тиса, водитель Майбаха даже не успел закрыть окно, его голова понуро свесилась на руль. Он был мёртв или серьёзно ранен. Кай понимал, что ситуация для визита к Аркадьевичу складывается совсем не подходящая — надо было уходить пока не поздно. Они переглянулись с Карной и дедом и без слов поползли к своей машине.

Ловчее всего ползти, по понятным причинам, удавалось Карне. Кай в этой номинации совершенно не блистал. Ветки кустов и палые листья лезли ему в глаза, длинные ноги и плечи постоянно цеплялись за пеньки и проваливались в ямки, руки были в ожогах от крапивы, Кай тихо чертыхался, понимая, что деду с его ростом приходится не легче. Он уже проклинал себя за идею оставить машину на удалении, но тут осознал, что деда с ними уже несколько минут как нет. Он перекатился на спину, пытаясь проникнуть взглядом сквозь гущу подлеска, но за ними пышной зеленью раскинулось уже метров пятьдесят заповедного эндемического леса, никакой взгляд не способен был прорезать эту толщу; к его ужасу пальба не прекращалась, а деда Егора нигде видно не было.

— Карна, — в отчаянии просипел он, голос его провалился в фальцет, — что делать?! Где он?

Карна замерла, чуть приподняв на несколько секунд голову, перестала дышать, а затем, будто описывая картинку, стоящую перед глазами, еле слышно зашептала:

— Он в паре метров от ворот… так… уже у машины… теперь их трое… кажется, один не двигается… да… два человека… отступают… движутся в нашу сторону… пора, уходим, они нас догоняют.

Кай колебался лишь несколько ударов сердца. Потом тихо выругался, решительно развернулся и кинулся навстречу деду. Карна зашипела и с силой вцепилась руками в ворот его футболки, вид её выражал только одно намерение: «двинешься — укушу», но секунду спустя кусты, отделявшие их от площадки перед воротами, колыхнулись, и в зарослях трав и гуще листьев показались две макушки — одна голова была лысая, вторая несомненно принадлежала деду Егору. Кай с облегчением выдохнул и пополз догонять Карну. Через несколько бесконечных минут они забрались в салон, дед с бритоголовым мужчиной полубегом с треском преодолевали последние метры, напролом по заросшей ежевикой поляне, впрыгнув в машину за секунду до взрыва, сотрясшего лес.

Лысый заслонил голову руками и сжался на переднем сидении, белоснежная рубашка его была вымазана в крови. Дед Егор рванул передачу, вдавил педаль газа, и машина выскочила из зарослей бузины с обочины на боковую дорогу, их весьма чувствительно подбрасывало на рытвинах и кочках, но шум стрельбы удалялся, и паника понемногу отпускала.

Лысый мужчина, сцепив зубы, чертыхаясь и постанывая, каким-то диким осоловелым взглядом озирался по сторонам, вцепившись обеими руками в кожаный подлокотник, и при каждом падении машины в колею поджимал короткие ноги будто всадник на родео. Чуть позже, когда адреналин в крови слегка улетучился, он уселся более расслаблено, вытер загорелую лысину носовым платком и напряжённо осмотрелся.

Будто смахивая пыль, он провёл окровавленной рукой по полированным панелям центральной консоли автомобиля, отделка из красного дерева заиграла солнечными бликами, на секунду палец его замер на кнопке дископриёмника, затем он поднял глаза вверх и отвернул солнцезащитный козырёк над головой. Оттуда вывалилась золочёная иконка размером с ладонь. Он молча покрутил её в руках и вернул на место.

Немного успокоившись, он скосил глаза в сторону водительского кресла, будто размышляя и взвешивая слова, затем развернулся всем корпусом и с сомнением в голосе прохрипел: