Брусиловский прорыв. М. Романова

В конце мая войска Юго-Западного фронта (командующий А. Брусилов) атаковали вражеские позиции и прорвали оборону. Наступление пошло так удачно, что по ходу дела поменяли приоритеты: теперь Западный фронт генерала Эверта должен был отвлечь немцев, чтобы те не пришли на помощь отступающим австрийцам.

Однако наступление Эверта провалилось. Немцы отбили все атаки и сумели перебросить войска на юг, что спасло австрийцев от полного разгрома.

«Брусиловский прорыв» продолжался два с половиной месяца. Русские войска продвинулись на широком фронте, местами более чем на 100 километров вглубь. Австро-венгерская армия только пленными потеряла 400 тысяч человек, а в общей сложности около миллиона. Но столько же людей потеряли и русские – наступление всегда сопряжено с большими жертвами. Юго-Западный фронт остановился, потому что войска были обескровлены.

По военному потенциалу Габсбургской империи был нанесен удар, от которого она уже не оправится. В дальнейшем немцам придется всё чаще и чаще отправлять на австрийский фронт свои части.

Осенью это пришлось сделать, потому что, воодушевившись брусиловской победой, на сторону Антанты перешла Румыния. Большая, но не отличавшаяся боевыми качествами румынская армия вторглась в Венгрию – и была очень быстро разгромлена австро-германскими войсками. К началу зимы почти всю страну, включая Бухарест, оккупировал неприятель. Затыкать дыру на южном фланге пришлось России – появился новый Румынский фронт, на который переместились 15 армейских корпусов.

Кавказский фронт в 1914–1916 годах. М. Романова

На Кавказском фронте русская армия в начале года благополучно завершила наступление, взяв Эрзерум и важный морской порт Трапезунд. Летом произошло довольно крупное сражение при Эрзинджане, тоже удачное для войск генерала Юденича. Глубина проникновения на турецкую территорию достигла 200 километров.

Члены Антанты уже заранее делили добычу. России после победы должны были достаться проливы вместе с Константинополем и вся турецкая Армения. Казалось, вековая мечта российских державников о «кресте над Святой Софией» в самом близком будущем осуществится.

В 1916 году главные проблемы у российского государства были не на фронтах, а в тылу.

Согласно ленинской теории, всякая революционная ситуация начинается с того, что «верхи не могут хозяйничать и управлять по-старому». Именно это и происходило – глубокий, всесторонний кризис власти.

На самом верху он выразился в постоянной перетасовке министров. Это создавало у подданных ощущение, что правительство нервничает и суетится, что оно слабое.

В январе царь заменил «старую шубу» Горемыкина на приятного царице и одобренного «святым человеком» Штюрмера, который был ловким дипломатом, но на роль главы кабинета в такие трудные времена совершенно не подходил. Кроме Александры Федоровны, он никому не нравился, не помогала делу и немецкая фамилия (хоть Штюрмер и попытался превратиться в «Панина»).

В ноябре на его место поставили прежнего министра путей сообщения Александра Трепова, но тот продержался всего месяц.

Последним главой царского правительства – с конца декабря – стал князь Н. Голицын, ранее ведавший помощью русским военнопленным и на этом поприще полюбившийся императрице. Князь очень просил не назначать его на пост, с которым он не справится, но подчинился высочайшей воле. С таким «премьером поневоле» Россия и встретит революцию.

«Министерская чехарда» длилась весь год. Несколько раз менялись военные министры, министры иностранных дел, руководители других ведомств. Особенно важный в условиях народного и общественного недовольства портфель министра внутренних дел в начале года был у А. Хвостова, в марте перешел к Штюрмеру, а в сентябре к А. Протопопову.

Премьер-министры военного времени: И.Д. Горемыкин, Б.В. Штюрмер, А.Ф. Трепов, Н.Д. Голицын

«Системный либерал» в жандармском мундире

Весь год прошел под знаком Распутина. Оппозиция, революционеры, жадные до сплетен газеты, салонные болтуны – все с негодованием или просто с любопытством обсуждали интимную жизнь царской семьи и охотно распространяли всякие скандальные слухи. По большей части они были ложными, но «Старец» действительно активно влиял на кадровые назначения в правительстве, и это превратилось в серьезную государственную проблему. Хуже всего, однако, было то, что «распутинщина» окончательно подорвала сакральность фигуры самодержца, а без этой психологической опоры вся «ордынская» конструкция становится очень шаткой.

Обложка брошюры 1917 года

Семнадцатого декабря заговорщики, в число которых входили члены августейшего семейства (великий князь Дмитрий Павлович и князь Юсупов, супруг царской племянницы), умертвили Распутина, веря, что тем самым спасут престиж монархии, но произошло нечто обратное. Убийство усилило общее ощущение того, что на самом верху творится нечто непристойное и мерзкое.