– Что-то случилось? – спросила Елена, сняв чадру. – Кто это звонил?

– Все нормально, – ответил Забродов. – Просто по дороге домой мы заедем в одно место и заберем еще одну попавшую в беду дамочку.

– Кстати, – вдруг вспомнила Грановская. – Как там Маша, Мария Паршина? Вроде как передали, что ее оправдали. Выпустят ее или как?

– Не знаю, – покачал головой Забродов. – Этого я сейчас сказать не могу.

– Я уже убедила Елену, что Маша здесь ни при чем. Мстить стоит только Паршину. А Маша в общем-то такая же жертва, как мы все. Елена, правда ты больше не будешь мстить Маше?

Елена покачала головой и как бы нехотя кивнула.

– А то ведь и адвоката ее убили. И следователя… эти подонки зарезали… – вздохнула Грановская.

– Но это не входило в мои планы, – растерянно произнесла Елена. – Это была самодеятельность, они сами решили поквитаться. Видишь ли, им показалось, что адвокат и следователь напали на их след.

– Следователь и существует для того, чтобы нападать на след, – глубокомысленно заметил Митя.

Между тем они уже выехали на шоссе, и Забродов попросил Елену:

– Если хотите, чтобы вас не забрали, как Марию Паршину, в СИЗО, лучше прикройте личико.

– Да, я поняла, – испуганно сказала Елена и накинула чадру.

– А что, вас ищут? – настороженно спросил Митя и добавил: – Кто? Преступники или полицейские? Хотя понятно, – сам себе уточнил мальчик. – Если могут посадить в СИЗО, значит, это полицейские. Но ведь они тоже могут ошибаться…

Ева Грановская обняла его и поцеловала в макушку.

Чтобы как-то снять напряжение, Забродов погромче включил музыку.

Песня была добрая, милая и как раз в тему:

Дождь порой на чьи-то слезы похож,

Только горечи в его каплях нет.

И земля с волненьем ждет каждый дождь

С той поры, как существует белый свет.

После дождя,

Светлого и долгого,

После дождя, теплого и доброго,

После дождя,

Щедрого и звонкого,

Приходят чудеса.

После дождя

Деревья распускаются,

После дождя

Люди улыбаются,

После дождя

Влюбленные встречаются,

Синеют небеса.

– И еще после дождя встречается спецназ, – вдруг сказал Митя, который, как и Забродов, заметил на въезде в город блокпост.

Когда их остановили, Забродов показал всегда имеющееся для таких случаев удостоверение и сказал, что с ним едут жена и сын. Он надеялся, что закутанная в чадру Елена останется незамеченной. Но багажник все равно проверили, молодой спецназовец заглянул в салон и, указав на Елену, спросил:

– А это кто?

– Это моя подруга из Эмиратов прилетела, – нашлась Грановская.

– Нам приказано быть особенно внимательными к женщинам с Востока, – заметил спецназовец. – У нас есть ориентировка. Так что этой Гюльчатай придется открыть личико.

– Знаете, а я читал, – неожиданно нашелся Митя, который понял, что Елену нельзя никому показывать, – что в Эмиратах, если лицо женщины увидит какой-нибудь посторонний мужчина, даже мальчик, она себе харакири сделать может. Скажи, папа? – обратился Митя к Забродову.

Тот, едва сдерживая смех, лишь пожал плечами.

– Харакири вроде в Японии, самураи делают, – пожал плечами спецназовец, но настаивать на том, чтобы женщина показала лицо, не стал.

– Елена! – вдруг опомнилась Грановская, когда они чуть отъехали. – Папка, папка с документами хотя бы у тебя?

Та молча кивнула и показала на дорожную сумку, где были все ее вещи.

Забродов хотел сначала отвезти Грановскую с Митей и Еленой к себе домой. Но он понимал, что каждая минута была дорога.

В два часа дня, а лучше чуть раньше, ему обязательно нужно быть на аэродроме, где будет грузиться самолет. Место в машине было. И поэтому забирать Марию Паршину из СИЗО он поехал вместе со своими пассажирами. Елена теперь сидела очень тихо, чадру не снимала. Митя и Ева, обнявшись, задремали.

Мария Паршина, элегантно одетая, подкрашенная и с новой прической, уже нервно прохаживалась возле выхода и курила.

Увидев Иллариона Забродова, к которому, как ей теперь казалось, давным-давно, еще в прошлой жизни, она приходила брать интервью, Мария Паршина очень удивилась и, недовольно скривив губы, спросила:

– А вам здесь что нужно?

– Вот тоже хочу взять у вас интервью, – решил пошутить Забродов и улыбнулся.

И тут из машины выскочила Грановская, а за ней Митя.

– Машенька! Тетя Маша! – закричали они в один голос.

Грановская, очевидно забыв, что, после того как, связанная, с заклеенным ртом просидев несколько часов на диване, даже не успела умыться, бросилась к Маше и хотела ее обнять. Но та, вся благоухающая духами, скривилась и осторожно отстранилась.

– Не понимаю. Я просила Паршина прислать за мной охранника, Алексея. А при чем здесь вы?! – недовольно бросила она.

– Ну, во-первых, – сказал Забродов, стараясь быть убедительным, – Алексей уже не работает у вашего мужа. А во-вторых, я теперь и есть его новый охранник. Он поручил мне вас встретить и отвезти домой. Но у меня очень мало времени.

– А при чем здесь Ева? – пожала плечами Мария. – Да еще и Митя. Может, мой муж поручил вам встретить меня с оркестром?! Где тогда оркестр?

Когда все устроились, Забродов, стараясь не тратить время на лишние разговоры, уже выруливая на дорогу, уточнил:

– Так вас домой?

– Маша, давай заедем в редакцию! – предложила радостная Грановская, которая, казалось, не замечала, что Паршину, похоже, раздражает всё и вся. – Мы без тебя такой номер подготовили. И интервью с Илларионом Забродовым с фотографиями, как ты хотела, поставили.

– Хорошо, – согласилась Паршина, оставаясь, как показалось Забродову, какой-то совсем отстраненной. Она, похоже, думала о чем-то своем.

– Поехали, поехали! – обратилась Грановская к Забродову. – Я и вам покажу интервью.

– Я вроде как его не доделала, – попыталась остановить Грановскую Мария Паршина, при этом не выходя из состояния задумчивости.

Илларион Забродов успел заметить, что ей пришло уже несколько эсэмэсок, которые она читала с нескрываемым вниманием.

– Мы с Левой сами все доделали! Еще тогда, сразу. Хотя в основном, конечно, Лева все делал…

Когда Забродов притормозил у входа в редакцию, Грановская и Митя сразу вышли и Ева позвала его: