16 июня 1936 года, отвечая на вопросы военных о качестве боевых машин, Жданов счёл необходимым специально остановиться на недавних событиях вокруг Ижорского завода: «Не так давно Комиссия Обороны разгромила руководство Ижорского завода за качество брони. Руководство было снято. Они не работали над качеством брони и отстали. Ижорский завод является ведущим по броне на протяжении 6—8 лет. Это вопрос самой большой политики для нас. Мы ни перед чем не остановимся и будем поступать как на Ижорском заводе».

23 декабря 1936 года в Смольном под руководством Жданова прошло закрытое совещание всех руководителей военных заводов и директоров гражданских предприятий Ленинграда, выполняющих крупные военные заказы. Особой критике Жданова подверглось теперь руководство Кировского завода — за медленный темп работ над проектами новых танков с противоснарядным бронированием.

Через несколько месяцев, в 1937 году, восстановленный Ждановым в правах начальник броневой лаборатории 32-летний Завьялов назначается одновременно главным металлургом и заместителем главного инженера Ижорского завода. Жданов поставит его в известность, что руководство СССР возлагает на главного металлурга персональную ответственность за производство и качество брони. Со своими задачами Завьялов справится. Накануне Второй мировой войны именно он разработает лучшие сорта брони и новые технологии изготовления сварных корпусов и башен танков, которые позволят значительно повысить объёмы танкового производства.

История с уволенным и восстановленным металлургом не была единичной. Жданов умел находить и подбирать толковых специалистов самого разного профиля. Так, в Вятке, которая в 1920-е годы входила в Нижегородский край, заведующим агитационно-пропагандистским отделом работал бывший политкомиссар Гражданской войны тридцатилетний Михаил Кошкин. По предложению Жданова его направили на учёбу в Ленинградский политехнический институт на кафедру «автомобили и тракторы» — Нижегородской промышленности требовались свои специалисты, проверенные большевики с высшим техническим образованием. Окончание Кошкиным вуза совпало с началом ленинградского этапа биографии Жданова, и бывший партчиновник из Вятки остался на работе в танковом конструкторском бюро Кировского завода.

Через несколько лет Михаил Ильич Кошкин станет создателем самого известного в мире танка, лучшего танка Великой Отечественной войны — знаменитого Т-34.

В апреле 1937 года политбюро упраздняет Совет труда и обороны, взамен при Совнаркоме СССР образован Комитет обороны. В его состав включён и секретарь ЦК Андрей Жданов. Так наш герой официально входит в высший военно-экономический орган страны.

Ещё одним ярким примером уникальности многих выдвиженцев Жданова станет судьба Дмитрия Устинова, будущего Маршала Советского Союза, министра обороны СССР, бессменного главы всего военно-промышленного комплекса нашей страны на протяжении сорока лет. В 1937 году Устинов работал инженером в конструкторском бюро завода «Большевик». Завод «Большевик», бывший Обуховский завод, один из крупнейших и старейших в городе на Неве, наряду с Путиловским — важнейший центр металлургии и машиностроения.

В конце 1920-х Дмитрий Устинов работал слесарем на Балахнинском бумажном комбинате, который строился в Горьковском крае под руководством Жданова. В начале 1930-х годов молодой комсомолец по распоряжению партии направлен в Ленинград на учёбу в Военно-механический институт — ныне знаменитый Технический университет «Военмех», носящий имя Устинова.

«Всё произошло быстро и для меня неожиданно, — вспоминал один из мартовских дней 1938 года Дмитрий Устинов. — Однажды вечером мне сообщили, что, поскольку главный конструктор завода болен, мне, как его заместителю, придётся докладывать завтра А.А. Жданову о работе конструкторского бюро. Времени на подготовку было очень мало. О составлении письменного доклада не могло быть и речи. Только продумал его содержание и набросал план.

В назначенное время прибыл в Смольный. Андрей Александрович вначале расспросил, давно ли я в партии, получаю ли моральное удовлетворение от новой работы, как идут дела на заводе, как живу и не тесно ли в одной комнате с семьёй в четыре человека. Беседа приняла непринуждённый характер. Я доложил о работе конструкторского бюро, об узких местах, трудностях, высказал свои соображения о том, что желательно сделать в ближайшее время и в перспективе. По-видимому, мой доклад и ответы на заданные им вопросы удовлетворили А.А. Жданова. Заканчивая разговор, он спросил, как мне удалось за короткое время изучить производство. Я ответил, что тесные связи с заводом у меня установились задолго до перехода туда, а работа в конструкторском бюро, ежедневное посещение основных цехов и активное участие в жизни заводской парторганизации позволили быстро вникнуть и в общее состояние дел, и в проблемы дальнейшего развития предприятия».

Вскоре последовала ещё одна встреча со Ждановым, после чего тридцатилетнего инженера отправили в Москву на «смотрины» в ЦК партии. Там ему и предложили возглавить завод «Большевик».

«Возвратившись из Москвы, — вспоминал Устинов, — я прямо с вокзала поехал на завод. Поднялся на второй этаж заводоуправления. Зашёл в кабинет директора, сел за стол и задумался о том, как и с чего начать работу в новой должности.

Мои раздумья прервал телефонный звонок.

— Товарищ Устинов? — спросила телефонистка. — С вами будет говорить товарищ Жданов.

Тотчас в трубке раздался знакомый голос:

— Здравствуйте, товарищ Устинов.

— Здравствуйте, Андрей Александрович.

— Давно ли возвратились? Всё в порядке? Хорошо. Входите в курс дела. А завтра прямо с утра прошу ко мне. И секретаря парткома с собой пригласите. Договорились? Ну, до встречи.

В трубке раздались короткие гудки, а я всё продолжал держать её возле уха…»

Следующим утром новый директор вместе с секретарём заводского парткома Василием Рябиковым прибыл в Смольный на приём к Жданову.

«Андрей Александрович, — рассказывает Устинов, — поднялся нам навстречу, крепко пожал руки, поздравил меня с назначением.

— Ну вот, — сказал он с удовлетворением, — теперь у вас упряжка получится сильная. Должна получиться! Ведь вы с Рябиковым, если не ошибаюсь, знакомы давненько и далеко не шапочно. Знаний вам не занимать. Порох тоже, мне кажется, есть в достатке. Верно? Ну а опыт — дело наживное.

Всё это Жданов говорил, пока мы шли от середины просторного кабинета, где он нас встретил, к столу, пока усаживались на стулья, говорил приветливо и просто. И я почувствовал, как схлынуло напряжение, в мыслях появилась спокойная, созвучная ждановскому тону ясность.

— А завод ваш пока работает плохо, — продолжал он. — Вы знаете не хуже меня, что уже несколько лет не выполняется государственный план. И это при тех богатых технических возможностях, которыми завод располагает. Вы задумывались, почему так происходит? Ведь и люди у вас прекрасные, и работать по-настоящему умеют. Но на заводе нет должного порядка, дисциплины, ответственности за порученное дело. Люди устали от штурмовщины и безалаберности. Вы замечали, как утомляет людей отсутствие дисциплины? Неорганизованность ставит в положение отстающих даже хороших работников. Значит, что для вас сейчас самое важное, самое главное? Дисциплина. Наша, большевистская, сознательная дисциплина, дисциплина действия, инициативы, активности… Надо помнить, что и технология, и ремонт оборудования, и чертёжное хозяйство — всё это вопросы и политические, вопросы работы с людьми».