По свидетельству Анастаса Микояна, когда в декабре 1937 года Сталин искал замену арестованному Валерию Межлауку на посту председателя Госплана, именно Жданов предложил кандидатуру Вознесенского. «Жданов его хвалил», — вспоминал Микоян.

Сестра Вознесенского Мария, работавшая преподавателем в Ленинградском коммунистическом университете[5], была арестована в 1937 году как «участница троцкистско-зиновьевской организации, которая знала о троцкистах, не разоблачала их и назначала на преподавательскую работу заведомо чуждых элементов». На следствии Вознесенская себя ни в чём виновной не признала, тем не менее вместе с маленькими сыновьями и мужем была отправлена в ссылку в Красноярский край. Николай Вознесенский обратился за помощью к Жданову — ссылка была отменена и дело прекращено. Мария Вознесенская была восстановлена в партии и на преподавательской работе в Ленинграде.

В том же 1937 году ещё мало кому известный сын рабочего из Санкт-Петербурга, бывший пятнадцатилетний красноармеец и кооператор эпохи нэпа, выпускник текстильного института Алексей Косыгин утверждён Ждановым на пост директора ткацкой фабрики «Октябрьская» (одна из старейших мануфактур Петербурга, до революции принадлежавшая иностранному концерну). Уже через год Жданов назначает толкового 33-летнего специалиста заведующим промышленно-транспортным отделом Ленинградского обкома ВКП(б), а затем главой Ленинградского горисполкома. Ещё через год, в 1939 году, на XVIII съезде ВКП(б) Косыгин по предложению Жданова избирается в ЦК, становится наркомом и возглавляет всю текстильную промышленность страны. В 1940 году Алексей Николаевич Косыгин назначается заместителем председателя правительства (Совнаркома) СССР.

В результате столь стремительной карьеры на этом посту, а затем и во главе правительства мировой державы СССР Косыгин проработает 40 лет, до 1980 года. Многие экономические и научные достижения нашей страны во второй половине XX века будут связаны с его именем. Равно как за 40 лет управления второй экономикой мира с личностью Косыгина не будет связана ни одна коррупционная история, которая могла бы позволить усомниться в его личной бескорыстности.

Из сформированной Ждановым команды управленцев одни быстро уходили в Центр на повышение, другие надолго «задерживались» с ним в Ленинграде. Из последних стоит выделить, пожалуй, ближайшую к Жданову ленинградскую «троицу» — Алексея Кузнецова, Петра Попкова и Якова Капустина.

Все трое, когда они были замечены нашим героем, были чуть старше тридцати. Все трое имели рабоче-крестьянское происхождение и начали свой трудовой путь с ранней юности чернорабочими, совмещая пролетарский труд с общественно-политической активностью и «жадной» учёбой.

Алексей Александрович Кузнецов родился в 1905 году в городке Боровичи в двух сотнях вёрст от Новгорода третьим, самым младшим ребёнком в семье рабочего лесопильной фабрики. Здесь после церковно-приходской школы и городского училища в 15 лет он и начал свою трудовую биографию сортировщиком бракованных брёвен. Без революции, вероятно, он так бы и остался среди брёвен и досок, но начало 1920-х годов уже давало рабочему пареньку возможность иной биографии. Лучший ученик городского училища, напористый и активный, в начале 1920-х годов он создаёт на фабрике первую комсомольскую ячейку. Как члена уездного комитета РКСМ, комсомол посылает его в одно из сёл уезда работать «избачом» — руководителем избы-читальни (они, эти «избы», были тогда первыми культурными центрами на селе, создававшимися большевиками ещё до коллективизации). В конце 1920-х годов Алексей Кузнецов работает в уездных комитетах комсомола на Новгородчине. Здесь он прошёл все перипетии внутриполитической борьбы тех лет: в 1925 году активно «разоблачал подрывную работу кулачества» в Боровичском уезде, будучи секретарём Маловишерского укома, «выявил и разгромил окопавшихся в уезде зиновьевских молодчиков», в 1929 году боролся с «сомнительной публикой» в Лужском окружкоме ВКП(б)… Не стоит думать, что вся эта борьба с кулачеством и сторонниками некогда могущественного Зиновьева была сплошным очковтирательством или приятной синекурой.

Активный и непримиримый молодой комсомолец был замечен в окружении Кирова и в 1932 году выдвинут на партийную работу в Ленинграде. На момент появления в городе Жданова Кузнецов — первый секретарь Дзержинского райкома, а к 1937 году становится заведующим организационно-партийным отделом Ленинградского обкома. В сентябре 1937 года, когда первый секретарь Жданов выезжает с карающей миссией в Оренбург и Башкирию, на роль его зама по Ленинграду, вторым секретарём обкома назначается 32-летний Алексей Кузнецов. На этот пост прочили секретаря горкома Угарова, но его судьба, как мы уже знаем, сложилась иначе…

Кузнецов будет в Ленинграде главным помощником Жданова по партии и политической работе. В разгар репрессий наш герой именно его делегирует в Особую тройку и переложит на хваткого и неколеблющегося Кузнецова основные функции в этой страшной области. Работники Ленинградского управления НКВД вспоминали: «У нас в УНКВД мы его (Жданова. — А. В.) и не видели. Кузнецов бывал часто…» Жданову даже придётся иногда сдерживать излишнее рвение своего молодого зама.

В самом конце сентября 1937 года начальник Ленинградского УНКВД Заковский подал в обком предложение об исключении из партии арестованного работника Комиссии партийного контроля по Ленобласти Михаила Богданова. Самого арестанта уже избивали в Большом доме на Литейном проспекте, в кабинете заместителя начальника ОблУНКВД.

Только что ставший вторым секретарём Кузнецов быстро подготовил не вызывающий сомнений проект решения об исключении: «Богданов М. В….восстанавливал в партии заведомо троцкистеко-бухаринские к/р элементы, способствуя сохранению агентов фашизма в рядах парторганизации…»Документ подали на утверждение первому секретарю. Жданов этот текст Кузнецова не подписал и, как он любил выражаться, «подрессорил» — поменял убийственные строки своего зама на куда более мягкие выводы с предложением не исключать арестованного из партии, а лишь вывести из обкома и горкома, «сделав ему последнее предупреждение». Свободу Богданову это не вернуло, но от смертного приговора спасло.

Однако не стоит думать, что Жданов был так уж либерален с исключениями из партии, если, по его мнению, это было нужно, а не навязывалось со стороны неподконтрольными и ретивыми «чекистами». Ещё с нижегородских времён наш герой без колебаний убирал из партии нерадивых, недостойных или неверных лиц. С 1935 по 1941 год, несмотря на рост городского населения и общий рост количества членов ВКП(б) по стране, численность ленинградской городской и областной организации осталась практически неизменной — чуть менее двухсот тысяч человек. За четыре первых года ждановского руководства Ленинградской парторганизацией из её рядов были исключены по разным причинам 128 350 человек. Но вопреки распространённым мифам, для большинства исключённых отставка из рядов правящей партии осталась единственной репрессией.

Партия являлась основным стержнем всего государственного и экономического аппарата эпохи Сталина. Но помимо профессиональных партработников, таких как Алексей Кузнецов, для руководства городским хозяйством требовались и иные люди.