* * *

Рома расстрелял все четыре заряда. И увидел, как рядом неумело Артем сорвал чеку с гранаты.

— Бросай!

Так же неумело он швырнул ее в сторону боевиков. Вторую гранату Рома у него забрал. И сам швырнул вдаль. И накрыл цель. Один боевик упал на землю с перебитыми ногами и вырванным низом живота.

— А теперь вперед!

Рома шел ва-банк. Без бронежилета, с двумя автоматами в руках он вырвался из-за своего укрытия. Стрелять без пауз, точно в цель, уходить от огня. Ему везло — с его умением и опытом ничто не помешало ему исполнить в точности эту установку. Автомат стрелял не переставая, пули впивались в боевиков, прошивали бронежилеты. А сам он прыжками уходил в сторону. А еще Артем стрелял. Из-за укрытия.

Троих бойцов вывели из боя гранаты. Последних двоих расстрелял Рома вместе с Артемом. Двое боевиков еще были живы.

— Вперед! — Рома рванул дальше. Добить поверженного врага он не мог. Рука не поднималась. А зря.

Они уже подошли к дому, когда откуда-то со стороны крытого бассейна выскочили трое. Рома среагировал мгновенно. Одного он подстрелил. И вместе с Артемом залег. Но и враг тоже не собирался становиться удобной мишенью — спрятался за высоким парапетом бордюра.

Рома выстрелил. Мимо. И тут какая-то сила заставила его обернуться назад. Недобитый боец целился в него из автомата. Ствол смотрел прямо на него. Палец на спусковом крючке. Положение неудобное — не уйти с линии огня. Да и времени на это нет. И автомат на цель не развернешь — не успеешь. Что же делать? Умирать…

Он не слышал выстрелов. Только визг отрикошетивших пуль. Недобитый боевик дернулся, выронил автомат и затих. А откуда-то из темноты через их головы полетели гранаты. И точно накрыли место, где лежали два боевика из последней тройки. Три «лимонки» смешали вражеских бойцов с землей. Над головой Ромы просвистело несколько осколков.

— Е-е! — вскрикнул Артем.

Ему зацепило руку. Кожу царапнуло.

Из темноты вынырнули две тени. С автоматами.

— Е-е! — повторил за братом Рома.

Он увидел Иннокентия и Мишу. Все те же автоматы «ВАЛ». Все те же сосредоточенные лица.

Нырков сказал, что Миша и Иннокентий погибли. Значит, наврал, собака…

Как будто не замечая Рому и его брата, они двинулись к дому. И на глазах у него сделали решето из боевика. Роме очень хотелось думать, что это последний вражеский боец.

* * *

Рита не хотела становиться женщиной. Тем более не хотела, чтобы в это звание ее посвятил Нырков. Он уже не вызывал в ней ничего, кроме отвращения. В его доме, наедине с ним, она узнала его истинное лицо. Подлый, грязный, мерзкий…

И этот подонок сорвал с нее одежду, подмял под себя. Хрипит, пыхтит, пытается сломить ее сопротивление. И это у него получается.

За окнами грохотало. Рвались бомбы, стреляли автоматы. А ему хоть бы что. Грязная похоть омрачила его рассудок.

Рита почувствовала, как что-то твердое и жаркое ткнулось ей между ног. Она закричала. Нырков же только зажал ей рот рукой. И продолжал продираться дальше.

Она извернулась и укусила его за палец.

— Ах ты, дрянь! — заорал тот.

И немного отступил назад. И тут же с силой хлестнул ее по лицу.

В голове помутнело, перед глазами все поплыло, в ушах зазвенело. Рите казалось, что она теряет сознание. А Нырков снова пошел в атаку, еще мгновение…

— Эй, ублюдок! — услышала Рита женский голос. — А ты ее спросил, она этого хочет?..

Нырков застыл на ней. Рита видела его лицо. И светящуюся красную точку на лбу. Где-то она видела такое. Ах да, в американских боевиках. Точка — это место, куда сейчас угодит пуля. Оружие с лазерным прицелом.

Твердь, уже коснувшаяся ее, превратилась в мякоть. А потом вовсе куда-то исчезла…

— Не хочет девочка этого, а ты ее заставляешь, — насмешливо укорял его женский голос.

— Сука! — процедил сквозь зубы Нырков.

— Ваша беспечность, уважаемый Матвей Данилович, не знает границ…

Рита услышала шорох. Красная точка соскользнула со лба Ныркова. Несколько бесшумных выстрелов — и чей-то женский крик. Рита знала, что у Ныркова есть женщина-телохранитель. Она раньше охраняла его жену. Только никогда не будет охранять ее саму…

А Матвей Данилович слетел с Риты, метнулся к камину. Без штанов, перепуганный, он представлял собой жалкое и смешное зрелище

— Эй, куда вы, любезный? — остановила его женщина. — Повернитесь ко мне лицом…

Нырков развернулся на сто восемьдесят градусов. Красный луч впился в его пах.

— Ой, а что это там у нас такое? — издевалась над ним женщина — Нарост какой-то… Будем оперировать?

— Не надо! — проскулил Матвей Данилович, закрываясь руками.

— Тогда лишь пару вопросиков…

Рита осторожно поднялась, закрылась руками и волосами, повернулась к женщине. Она узнала ее. Это Вероника. Девушка, с которой Рома ехал из Москвы в Семиречье Она видела их вместе. И жутко ревновала. Хотя вроде повода не было. А может, и был… Тогда Вероника была женственной и безобидной красавицей А сейчас она производила совершенно иное впечатление. В каком-то смешном балахоне, волосы грязные, спутанные. Но смеяться не хотелось. Она хищно улыбалась, глаза ее как льдинки, лицо жесткое. От нее исходила смертельная опасность. Не для Риты — для Ныркова. Но страшно стало и Рите.

Кто она такая, эта Вероника?

— Чего смотришь? — не глядя на Риту, сказала та. — Одевайся… Только без глупостей…

Какие глупости она имела в виду, Рита не поняла. Но начала одеваться. Подобрала с полу одежду. Накрылась разорванным платьем.

И тут ситуация изменилась. За спиной Вероники мелькнули чьи-то тени. Она среагировала мгновенно. Вильнула в сторону, развернулась и выпустила в пустоту короткую очередь. Только к трупу, который лежал в проходе, никто не присоединился.

Из темноты ударила автоматная очередь. Рита и сама не поняла, как оказалась на полу, — инстинкт самосохранения сработал. Пули просвистели у нее над головой.

А Нырков подбежал к камину, нажал на какую-то кнопку. И стена отъехала в сторону.

— Он уходит! — крикнула Рита.

Она бросилась к Ныркову, схватила его за рубаху. Потянула его на себя. Но куда ей против него. Матвей Данилович повернулся к ней и наотмашь ударил ее по лицу. Очередное проявление большой любви…

Рита отлетела в сторону. А Нырков потерял драгоценные мгновения. Он уже собирался скрыться за стеной, когда со стороны Вероники в него полетела хрустальная ваза. Она угодила ему точно в темечко.

— Ну, придурки, мать вашу! — послышался возмущенный голос Вероники. — И ты придурок!