Вот это — замечательные слова… Мы должны заставить и сделать так, чтобы их руками работать на нас, а не так, чтобы ответственные коммунисты стояли во главе, имели чины, а плыли по течению с буржуазией. Вот в этом — вся суть…»2

Естественно, проблемы управления не сводились лишь к обучению руководящих кадров. Необходимы были структурные изменения в самой верхушке аппарата власти. И на первый план здесь выходила проблема взаимоотношений высших партийных и государственных органов. «У нас создалось, — сказал Ленин, — неправильное отношение между партией и советскими учреждениями… Я показывал, как конкретное мелкое дело тащат уже в Политбюро. Формально выйти из этого очень трудно, потому что управляет у нас единственная правительственная партия». В какой-то мере, признается Владимир Ильич, — «тут была также большая моя вина, так как мно-

roe по связи между Совнаркомом и Политбюро держалось персонально мною». Но как только Ленин заболел и председательствующим на заседаниях Политбюро вместо него стал Каменев, все пошло в разлад.

Неподъемный для одного человека объем текущей работы, недифиренцированность партийных и советских функций в управлении создали неравномерность нагрузки на оба ведущих колеса — Политбюро и Совнарком. «А когда мне пришлось уйти, — констатировал Ленин, — то оказалось, что два колеса не действуют сразу, пришлось нести тройную работу Каменеву, чтобы поддерживать эти связи».

Из своей болезни Владимир Ильич не делал тайны. «В ближайшее время, — сказал он, — мне едва ли придется вернуться к работе…» Выход из положения в том, чтобы «освободить Политбюро и ЦК от мелочей», а с другой стороны «повысить авторитет Совнаркома», роль и ответственность руководящих органов в центре и на местах, пресекая «всякое обращение по мелочам», входящим в их компетенцию.

Что касается работы Совнаркома, то она ложится на плечи двух заместителей Председателя СНК — Рыкова и Цюрупу, которые хорошо известны делегатам. Причем, Алексей Иванович Рыков должен быть одновременно членом Политбюро ЦК и Президиума ВЦИК, «потому что между этими учреждениями должна быть связь, потому что без этой связи основные колеса иногда идут вхолостую».

Разгрузить Совнарком и Политбюро удастся и в том случае, если сумеем наладить работу наркоматов. «У нас, — сказал Ленин, — 18 наркоматов, из них не менее 15-ти — никуда не годны…». Безответственность плодят и бесчисленные комиссии, создаваемые по любому вопросу. Их было 120. После чистки осталось 16. Надо добиться того, чтобы каждый знал свое дело и держал за него ответ и чтобы сами «наркомы отвечали за свою работу, а не так, чтобы сначала шли в Совнарком, а потом в Политбюро».

Одновременно необходимо изменить и характер работы советского парламента — ВЦИК: удлинить сроки работы сессий, чтобы обсуждение законопроектов происходило не наспех, а более основательно и строго, консультируясь с местными работниками, а также для того, чтобы этот высший орган советской власти проверял и добивался исполнения законов1.

Все перечисленные проблемы, сказал Ленин, должны «стать гвоздем всей нашей работы на 1922 год», и мы сможем их решать лишь при трех условиях.

«Во-первых, при том условии, что не будет интервенции. Мы все делаем своей дипломатией для того, чтобы ее избежать, тем не менее она возможна каждый день.

…Второе условие — если финансовый кризис не будет слишком силен… Если он будет слишком силен и тяжел, нам придется многое опять перестраивать и все силы бросить на одно.

…И третье условие — чтобы не делать за это время политических ошибок Конечно, если будем делать политические ошибки, тогда все хозяйственное строительство будет подрезано…»544 545

Ну, хорошо. Не будем делать ошибок… Укрепим рубль… Научимся торговать… А дальше-то что? Ведь не зря в плане доклада Ленин пометил для себя: «сохранить перспективу»2.

Владимир Ильич рассказывает делегатам о книжке «“Новый курс” в Советской России» Отто Бауэра, «у которого мы все когда-то учились… Он теперь пишет: “Вот они отступают к капитализму; мы всегда говорили: революция — буржуазная”». То же самое скажет вам любой меньшевик «Вы теперь отступаете, а я всегда был за отступление… Давайте отступать вместе». И они тоже будут твердить: «У них там буржуазная революция»5.

Но не надо поддаваться панике: за что же, мол, боролись… Да, наша задача — «буржуазную революцию довести до конца». И сами белогвардейцы признают, что те авгиевы конюшни, в которых царизм 400 лет копил средневековый навоз, — «мы вычистили этот навоз за четыре года, — это величайшая заслуга». Человечество не забудет и того, говорит Ленин, что именно русская революция показала, как из реакционной войны, унесшей миллионы жизней, выйти революционным путем.

И, наконец, — «никакая сила в мире не может взять назад того, что Советское государство было создано. Это — всемирно-историческая победа… Впервые была найдена форма государства не буржуазного. Может быть, наш аппарат и плох, но говорят, что первая паровая машина, которая была изобретена, была тоже плоха, и даже неизвестно, работала ли она… Зато теперь мы имеем паровоз. Пусть наш государственный аппарат из рук вон плох, но все-таки он создан, величайшее историческое изобретение сделано, и государство пролетарского типа создано…»546

Ну, хорошо, государство «не буржуазное», «пролетарского типа», — а где же социализм? Еще в 1917 году Ленин писал о своих оппонентах: они «свели марксизм к такому убого-либеральному извращению, что кроме противоположения буржуазной и пролетарской революции для них ничего не существует, да и это противоположение понимается ими донельзя мертвенно». Делегатам XI съезда Владимир Ильич разъясняет: для нас завершить буржуазную революцию — «это значит только открыть дверь. Перед нами станет теперь задача постройки фундамента социалистической экономики. Сделано это? Нет, не сделано»2.

Если удастся сомкнуться с крестьянской массой, тогда «наше дело будет абсолютно непобедимо…». Возможно, мы будем двигаться вперед «в сто раз медленнее… Неизмеримо, бесконечно медленнее, чем мы мечтали, но зато так, что действительно будет двигаться вся масса с нами. Тогда и ускорение этого движения в свое время наступит такое, о котором мы сейчас и мечтать не можем». И это, считает Ленин, — «основной политический урок новой экономической политики»3.

Вот на такой оптимистической ноте ему бы и закончить доклад. Но Владимир Ильич забивает в финале все тот же «гвоздь». Сущность политического момента — в подборе людей и проверке исполнения принимаемых решений. «Надо сознать и не бояться сознать, что ответственные коммунисты в 99 случаях из 100 не на то поставлены, к чему они сейчас пригодны, не умеют вести свое дело и должны сейчас учиться… У нас хватит времени на то, чтобы успеть выучиться, это надо сделать во что бы то ни стало. (Бурные аплодисменты!.)»4.