На вечернем заседании с организационным отчетом ЦК выступил Молотов. Основная мысль его доклада сводилась к тому, что за прошедший год прежние фракции, группировки и течения внутри партии «изжиты». И теперь РКП (б) в политическом и организационном отношении является «более крепкой, более спаянной организацией»1.

Иной вопрос сейчас тревожит партию: ее социальный состав. Ибо в последнее время среди членов РКП(б) выходцы из непролетарских слоев составили 58 процентов. Чистка партии несколько улучшила ситуацию. «Выходила из партии, — сказал Вячеслав Михайлович, — та часть крестьянства, которая в рамках коммунистической партии не могла устроить своей жизни в условиях новой экономической политики. Они искали более свободных условий для своей хозяйственной инициативы мелкого предпринимателя…»547 548

В итоге в промышленных губерниях среди членов партии число рабочих возросло с 47 до 53 процентов, а в земледельческих губерниях с 31 до 38 процентов. Что касается руководящего звена, то в 29 центральных губерниях 17 секретарей губкомов являются выходцами из рабочих, но в целом по стране среди секретарей губкомов и обкомов, а также в составе их бюро преобладают выходцы из непролетарских слоев. Причем среди секретарей губернских организаций 27 процентов вступили в партию после Октября 1917 года. В этой связи Молотов мимоходом отметил «характерное явление»: усиление влияния «обывательского общественного мнения» на наших «отдельных товарищей»549.

Поскольку РКП(б) является правящей партией, говорил Вячеслав Михайлович, работа секретарей губкомов, укомов и ячеек «в очень большой мере захватывает также и сферу административно-распорядительской деятельности. К сожалению, в некоторых случаях работа партийного секретаря в значительной мере поглощается этой последней стороной деятельности»550.

С мест стали поступать записки с напоминанием о регламенте, и Молотов коротко рассказал об улучшении технического аппарата ЦК, об учете и перемещении партийных кадров, оживлении работы совпартшкол и дискуссионных клубов. Было указано на улучшение морального климата в организациях и «умиротворении партийных склок», а также на меры по удовлетворению наиболее острой нужды партактива в продовольственном снабжении и медицинском обслуживании1.

На следующий день, 28 марта, заведующий агитпропом МК РКП (б) И.Н. Стуков сказал: «Доклад т. Молотова есть не что иное, как доклад, пропитанный насквозь, от начала до конца, бесшабашным канцелярским благодушием и оптимизмом… Я считаю, что таких докладов на следующем, XII съезде у нас не будет»551 552. Но это было сказано уже во время прений, а 27 марта, сразу после Молотова, слово для доклада Ревизионной комиссии предоставили старому партийцу Виктору Павловичу Ногину.

Вместе с членом комиссии Дмитрием Ивановичем Курским они обошли все комнаты дома № 5 на Воздвиженке, где помещался Секретариат ЦК. И главный вопрос, который возник у них — «есть ли действительно это аппарат, который называется ЦК, есть ли он ЦК, который непосредственно руководит важнейшими отраслями нашей партийной работы, или, наоборот, это тот аппарат, который является неким средостением между партией и ЦК. К сожалению, пришлось сделать вывод, что именно такое средостение создается у нас под видом того аппарата, который работает на Воздвиженке»553.

Времена, когда Яков Михайлович Свердлов успешно осуществлял функции партийного секретарства, а его «памятная записная книжка», решала проблему учета партработников, прошли554. Тогда все основывалось на личном знакомстве с людьми, их поведении в тюрьмах и ссылке, на фронтах Гражданской войны, где человек был, как на ладони. Сегодняшние аппаратчики, сказал Ногин, — «я даже не могу перечислить их фамилии, — в партии никому не известны… Все это хорошие партийные товарищи, но это — партийная бюрократия, партийные чиновники…»555 И вот к ним-то, как к ЦК, обращаются коммунисты.

Все они, естественно, заняты важной работой: составляют карточки, книги учета, рисуют диаграммы и таблицы, пишут справки, сводки, обзоры. Но беда в том, что материалы эти не востребуются ни членами Политбюро, ни членами ЦК, ни местными работниками. Но хуже всего — это канцелярии и приемные, т. е. места, куда попадает масса людей, приходящих в ЦК

Общая канцелярия Орготдела отличается «какой-то озлобленностью, странным отношением служащих и халатным отношением к работе…» А приемная Учраспредотдела «напоминает казенные учреждения, которые были при царе; она, конечно, совершенно не соответствует тому, что молодые провинциальные товарищи думают здесь найти. Они ведь думают, что здесь должна быть особая атмосфера, а попадают в такую обстановку, в которой их представление о ЦК немного подрывается».

Вывод: конечно, коммунисты-аппаратчики «отдают свои силы, но придать жизнь этому аппарату, ту жизнь, которая должна быть сущностью аппарата Центрального комитета, они не могут, потому что они от самого ЦК оторваны и оторваны от партийных организаций. Это все-таки средостение». И оно «способствует созданию и развитию партийной бюрократии. Устранение этого может быть достигнуто лишь при условии, что во главе отделов ЦК будут стоять члены ЦК, освобожденные от всех других обязанностей…»1

Докладов Молотова и Ногина Владимир Ильич, видимо, не слышал. Собственное его выступление было достаточно продолжительным и утомительным. Нужна была хоть какая-то пауза. И ленинская запись выступлений 27 марта начинается с середины вечернего заседания.

Для тех, кого интересует политический строй Советской России начала 20-х годов, прения на XI съезде РКП(б) представляют особый интерес. Разумеется, речь идет лишь о тех, кто не пытается отделаться от конкретного анализа прошлого модной и малосодержательной фразой о «тоталитаризме», а стремится понять принципы функционирования данной системы в совершенно конкретный исторический период.

При всех ограничениях демократических прав и свобод, запрете деятельности других политических партий, как и обособленных фракций внутри РКП(б), взаимная критика, свобода обмена мнениями в среде новой правящей элиты нисколько не умалялась и не ограничивалась. И это было характерным не только для общероссийских партийных форумов, но и для губконференций, заседаний различных съездов, исполкомов Советов и т. д. Поэтому большевистским лидерам приходилось выслушивать весьма нелицеприятную критику, ибо партия стремилась к осмысленному единству действий, а не показному «единодушию».