С ворот кричали, махали руками. Я тоже помахал в ответ, я же вежливый, но не остановился, даже не придержал коня. Гунтер постоянно оглядывался, первым заметил погоню, только тогда я развернул коня, взял молот в одну руку, меч в другую. Мой отряд ощетинился копьями, Зигфрид и Алан де Тридент гордо оголили мечи и загородили дорогу.

Впереди на легконогом коне несся молодой парень, в распахнутой на груди рубашке, без оружия. Он прокричал издали:

– Нет необходимости, доблестный сэр!.. Мы видели ужасающую мощь вашего оружия!. Мы друзья!

Он подскакал ближе, остановился, за ним еще трое всадников, эти вооружены, я ответил холодновато:

– Насчет друзей – не торопись. Я сам выбираю, с кем дружить. Что угодно?

Он покраснел, сказал торопливо, сильно обескураженный:

– Моя госпожа, благородная леди Клаудия, просит почтить посещением ее замок. Вы помогли нам справиться с сильным противником, что напал неожиданно… и хотя мы, что естественно, справились бы и сами, однако леди Клаудия желает лично поблагодарить за благородный поступок.

– Добрые дела творят, – ответил я назидательно, – без ожидания платы.

– Но леди Клаудия очень просила…

Я взглянул на Гунтера, пожал плечами.

– Ну, если только очень ненадолго.

Гунтер страдальчески поморщился, но покорно повернул коня вслед за моим зверем. Наш отряд окружили, что-то вроде почетного конвоя, но я видел восторженно опасливые взгляды, что бросали на моего красноглазого коня, на мой молот, на щит со странным гербом.

Зигфрид и Алан въехали в замок, как и путешествовали всю дорогу, замыкающими. Им тоже досталась немалая доля уважительных взглядов: у обоих посечены доспехи. Алан, как я успел заметить, расправил плечи и наконец-то горделиво выпрямился.

Леди Клаудия в кремовом платье, что выгодно подчеркивает ее фигуру – глубокий вырез демонстрирует нежную белую кожу, туго затянутая талия, черные пышные волосы на этот раз собраны в роскошную прическу, лишь отдельные пряди повыскакивали и змейками спускаются по спине – встретила нас во дворе у ворот донжона.

Я соскочил на землю, взял ее за тонкие пальцы и очень нежно и чувственно поцеловал. Она взглянула мне в глаза настороженно, подозревая в особо изощренном хамстве.

– Сэр Ричард, – промолвила она в некотором затруднении, – вы в тот раз так быстро удалились… Я не успела принести вам свою благодарность.

Я отмахнулся.

– Полноте, – сказал небрежно, – такие пустяки не стоят даже упоминания, не то, что благодарности.

Я не понял, чему хмыкнул Гунтер, а леди Клаудия нахмурилась, в то же время на бледно аристократических щеках проступил румянец.

– Хоть мы и пустяки для вас, – ответила она тихо, но с язвинкой, – но все-таки и пустякам свойственна благодарность. Позвольте в вашу честь устроить пир…

Я покачал головой:

– Сожалею леди, но у нас дел хоть задницей ешь, извините за галантность. Хотя, если честно, перекусить червячка не отказались бы. Да, Гунтер? Особенно если червяк размером с удава и весь из кровяной колбасы с чесноком. А если можно пожрать по быстрому… ну там по оленю на человека… то это в самый раз.

Она повела бровью, челядинцы рассыпались по отряду, разбирая коней и предлагая услуги, двое подбежали и взяли наших коней под уздцы. Гунтер чему-то хитро улыбался, мы прошли за леди Клаудией, потом Гунтера подхватили под руки две молодые и очень игривые женщины, а мы остались с леди Клаудией наедине. Мы шли по двору, она замедлила шаг, поглядывала на меня искоса, при ее росте это получалось почти испуганно, наконец спросила тихо:

– Сэр Ричард, вам сколько лет?

Я пожал плечами:

– Не женщина, скрывать возраст ни к чему. А можно поинтересоваться, почему такой странный вопрос?

– Можно, – ответила она.

– Так я интересуюсь, – сказал я.

– Вы очень юны, – ответила она, – иногда чувствую себя с вами, как с очень юным правнуком. Вы не понимаете самых простых вещей! Но иногда…

– Что?

– Иногда пугаете, – ответила она тихо. – Это в те минуты, когда я вижу в вас древнего и мудрого старца. Много повидавшего, много знающего, понимающего все, что происходит, и даже то, что будет происходить…

Я не нашелся с ответом, а она лишь слабо улыбнулась просящей улыбкой, умоляя не карать за дерзость, ибо она – женщина только для мужчины, для рыцаря, но для древнего мудреца – всего лишь букашка, сама бегущая под башмак.

– А вы в самом деле видите во мне старца?

Ее улыбка поблекла. Она вздохнула.

– Нет, конечно. Ваша магия совершенна. Вы юны и сильны, нельзя даже ощутить следы магии. Я не знаю, как это происходит, но я… вас боюсь больше, чем Одноглазого.

Я сказал с удовлетворением:

– Ну вот у нас и начинаются нормальные взаимоотношения. Женщина в этом мире должна бояться мужчины, верно?

Она вскинула голову и прямо посмотрела мне в глаза.

– Да. Но я… постараюсь не бояться даже вас.

– Значит, – произнес я с преувеличенной горечью, – все-таки война… Нет, я не смогу воевать с вами. Можно, я вам сдамся?

Она сказала торопливо:

– Я не собираюсь нападать на вас. Моя мечта – спрятаться от вас в своем замке!

– Именно от меня?

– С остальными я научилась ладить.

– Даже с Одноглазым?

Ее улыбка слегка померкла.

– В последнее время он начал быстро усиливаться. Похоже, совсем потерял голову.

– Да, – согласился я. – Это точно. Голову он потерял. У вас очень уютный замок, леди Клава. Смотрю и самому хочется уюта и покоя. Чтобы вот проснуться поздним утром, а мне прекрасные женские руки завтрак прямо в постель…

Она вскинула высокие брови:

– В постель? Может быть, все же лучше в тарелку?

– Простите, я хотел сказать, что… гм… просыпаюсь, а вы мне сразу подаете на тарелке что-нибудь вкусненькое…

Она кивнула, ничуть не удивившись:

– Понятно. Я согласна. Значит, будете спать у меня на кухне, где вам, собственно, и место.

Мы вышли в небольшой зал, длинный стол занимает практически все пространство, здесь весь отряд, а во главе уже расположились Зигфрид, Алан, Гунтер, Ульман, слуги носятся, как муравьи при наводнении, спеша перетаскать на стол все лакомое. Только один стул пуст, он чуть на возвышении, спинка высокая и отделана драгоценными камнями, а на сиденьи покоится атласная подушечка.

Леди Клаудия опустилась на эту подушечку, таким образом стала вровень, а то и выше наших самых рослых воинов, я сел на место Зигфрида, что поднялся сразу, как только увидел меня входящим в зал, а сам согнал кого-то из лучников.