право, и опять все, кому оно было выгодно, уверяли, что уничтожить это зло – это значит пойти против воли Божией, что Он освятил и установил, чтобы крепостные терпели и мучались здесь, на земле, и получили за это воздаяние там, на небе.

Когда в Испании триста лет тому назад иезуиты казнили сотнями магометан-мавров, своих соседей, и не только казнили, но и предавали жесточайшим пыткам, то они нагло осмеливались уверять, что они это делают для прославления имени Бога, имени распятого Христа, который проповедовал любовь и прощение даже к виновным, даже к врагам.

Когда у нас Иоанн Грозный четыреста лет тому назад отнимал последние вольности новгородские и новгородцев из людей свободных и вольных превращал в своих холопей, а строптивых и непокорных казнил тысячами, то и тогда в своём зверском и несправедливом насилии он сумел опереться на Бога.

«По власти, вручённой мне от Бога, я жалую вас, – писал он новгородцам, – посадникам (выборным начальникам) у вас не быть, колоколу не бить, а быть моим воеводам».

Однако, как ни уверяли начальствующие люди, что Бог одобряет и устанавливает всякие безобразия, окончательно уверить в этом подвластные народы им никогда не удавалось.

Правда и справедливость в конце концов берут верх, но только после массы ненужных и бесполезных жертв.

Нет рабства, нет крепостных, пытка арестованного – больше не богоугодное дело, а удел добровольных палачей, подлежащих уголовной ответственности. И наконец, отныне «все законы, – как говорится в манифесте 17 октября, – будут издаваться с согласия и одобрения Думы», т. е. народных представителей.

Послужили ли эти исторические примеры для людей предостережением не призывать всуе имя Божие в делах несправедливых и корыстных?

Ничуть!

У нас в первой Думе разбирался вопрос: нужно ли дать землю народу, нужно ли дать возможность ста миллионам людей быть сытыми, или же пусть народ голодает, пусть пухнет от голода, но зато пусть будет неприкосновенна частная собственность на землю, так как она будто бы установлена от Бога и незыблема.

Переводя на понятный язык, язык цифр, это значит, что необходимо подчинить интересы более чем стомиллионного народа интересам нескольких сот тысяч крупных помещиков, из которых многие даже издали не видели ту землю, которую они получили даром и называют своей, несмотря на то, что её всегда так обильно поливали своим потом и кровью крестьяне, те самые крестьяне, которым не хотят её дать даже за деньги.

А между тем, если есть священное право на землю, то оно принадлежит не помещикам, а самому народу, у которого земля была отнята вместе с волей и которому 45 лет тому назад продали обратно часть земли и часть воли за деньги, но не хотят даже за деньги вернуть остальную его землю. Но, кроме божественного освящения, противники отдачи всей земли всему народу имеют обыкновение уверять, что всегда и везде право частной собственности стоит выше права народа на землю.

Так ли это?

Далеко на Востоке, много дальше, чем даже Япония, есть три острова, которые составляют самостоятельную английскую колонию и называются Зеландией. Земля эта принадлежала дикарям, но англичане купили у них эту землю и зажили там, вдали от всех людей. Земли заняли столько, что может на ней поселиться миллионов сорок, живёт же англичан только3/4 миллиона – как видите, не очень тесно.

Но особенность этой страны в том, что там весь народ, и даже женщины, принимает участие в выборах народных представителей, и так как там, значит, народ управляет страной, то он и ставит на первый план интересы всего народа, а не отдельных лиц.

Страна эта – наподобие России, страна земледельческая. Но так как там главные города расположены у берегов моря и в глушь забираться никому неохота, то скоро вся прибрежная земля оказалась в руках разных лиц, которые приобрели её на законном основании, согласно с незыблемым институтом частной собственности.

Как поступило зеландское народное правительство?

Оно объявило, что благо народа есть высший закон, а потому, если правительство найдёт нужным приобрести чьё-нибудь имение и хозяин не захочет уступить добровольно, то оно отчуждается принудительно. Пользуясь этим законом, правительство приобрело несколько имений, разделило их на небольшие участки и сдало в вечную аренду, причём [из расчёта] процентов с покупной цены, т. е. если десятина обошлась правительству в 100 руб., то оно берёт с арендатора 5 руб.

Если вы припомните, что правительство издало такой закон не для старых своих жителей, а главным образом для тех, кто вновь приезжает, т. е. для лиц, которые на этой земле никогда не работали ни сами, ни их отцы, то нам, конечно, станет ясно, насколько справедливо провести такой закон у нас, где земля расчищена и приобретена трудом, потом и кровью народа.

Вы посмотрите, какая разница.

У нас весь народ изголодался без земли, а потому, чтобы спасти его, необходимо взять все казённые, удельные, монастырские и сколько понадобится частновладельческих земель. Все владельцы одинаково должны отказаться от своего несправедливого положения.

В Новой Зеландии правительство не остановилось на том, что берёт у частных владельцев землю, когда это оказывается нужным.

Новозеландцы постановили – держи земли сколько хочешь, пока нам не понадобится, только налог мы устанавливаем так: с первых 100 десятин, положим, по 1 руб. с десятины; с 200 до 500 десятин уже подавай по 2 руб. с десятины; и чем больше у тебя десятин, тем больше и плати с каждой лишней десятины. Мы тебе не мешаем набирать земли сколько хочешь, но наше право налагать налоги, как считаем справедливым.

В результате такого закона и сами владельцы постарались разделить свои имения и распродать их по частям.

Так в Новой Зеландии, а у нас?

А у нас, известно, как раз наоборот: у кого земли меньше, тот и платит налог больше, и если мужик с десятины платит рубли, то помещик – только копейки.

Да, большая разница в отношении к народу у нас и в Новой Зеландии… У нас правительство говорит тульскому или воронежскому мужику: ты жалуешься, что у нас земли мало, ну, так ступай на Амур, за 10 000 вёрст, там я тебе земли дам, живи на ней, если сумеешь справиться!

Новая Зеландия вся-то как наши три средних губернии, и то правительство говорит частным лицам: вы нам свою земельку подайте, а уж если у вас такая большая охота до земли, то там подальше, вёрст за 1000, вы найдёте земли сколько угодно.

Одним словом, если нужно переселяться, то кому легче переселиться – целому народу или отдельному человеку?

Тому, кто землю облил потом и кровью, возделывая её? Или тому, кто