сели в машину, Вероника рядом со мной, Майкл – на заднее сиденье. Я медленно покатила по старому району с его высокими деревьями и ухоженными газонами. И пока мы ехали, я попыталась развеять густые миазмы напряжения болтовней о местной недвижимости.

– Здесь есть теннисный корт, баскетбольная площадка и парк площадью пять акров. А еще это очень близко к мосту Рэвенел, так что Линдси легко проедет шесть миль до школы менее чем за двадцать минут – в зависимости от дорожных пробок, разумеется.

Вероника молча смотрела в окно, хотя сомневаюсь, что она видела пролетавший мимо пейзаж.

– И все же я хотела бы снова поискать что-нибудь к югу от Брод-стрит, – сказала она в конце концов. – Этот район мне хорошо знаком, и мне не хочется никуда уезжать из него.

– Но именно поэтому мы переезжаем, Вероника, – сказал Майкл с заднего сиденья, с трудом скрывая раздражение. – Не понимаю, зачем нам переезжать в дом на той же улице. С тем же успехом мы можем остаться в старом!

– Это вариант? – спросила Вероника, поворачивая голову к мужу. – Именно его я бы и предпочла. Ни один из этих домов, какими бы прекрасными они ни были, никогда не станет домом, в котором я выросла и который люблю.

– Послушайте, – сказала я в последней отчаянной попытке снять напряжение. – Давайте не будем торопиться. Обсудите все между собой, а потом позвоните мне утром. Мы все устали, мы сегодня просмотрели слишком много вариантов, и нам всем не помешает хорошенько выспаться. Как говорится, утро вечера мудренее.

Я восприняла их напряженное молчание как согласие и поехала обратно в Чарльстон.

– Знаете, нет необходимости торопиться с этим решением, – сказала я, выруливая на скоростную автомагистраль острова Джеймс. – Даже если вы быстро продадите свой дом на Куин-стрит, – а я думаю, что так оно и будет, – вы всегда сможете что-то временно снять. Это даст вам время, чтобы понять, чего вам действительно хочется. – В зеркале заднего вида я встретилась взглядом с Майклом. – Кажется, Линдси как-то раз упомянула, что у вас есть рыбацкий домик на острове Салливана, верно?

– Нет, – резко сказал он и шумно втянул в себя воздух. – Я имел в виду, что он не совсем подходит для семьи или постоянного проживания. Я бы не хотел заставлять жену и дочь жить там какое-то время.

– Майкл прав, – сказала Вероника. – Я была там всего один раз. Сразу после того, как мы поженились. Домик был построен в тридцатых годах и вряд ли с тех пор ремонтировался. Там всего лишь одна комната, а в ванной нет двери. – Я услышала в ее словах улыбку. – Майкл никогда не приглашал меня туда снова, но я не в обиде. Это его мужская берлога.

Она повернулась к Майклу.

– В конце концов, в худшем случае ты мог бы ночевать в своей рыбацкой лодке, а мы с Линдси расположились бы в домике.

Я видела, что она пытается поднять настроение, но Майкл не ответил.

Вероника снова повернулась вперед и попыталась придать голосу легкость.

– Он назвал лодку «Омега-3», потому что это рыбацкая лодка. Как тебе это? По-моему, довольно остроумно.

– Даже очень. Вы двое проводите много времени на лодке? – спросила я, пытаясь избавить ее от бремени тягостного разговора.

– О нет. – Она вымучила веселый смешок. – «Омега-3» – это продолжение «мужской берлоги» Майкла. Я была на ней только раз… в тот самый, когда я все время оставалась в каюте. Скажем так, я рада предоставить ему уединение в выходные, когда он рыбачит. Может, нам стоит поискать дом с глубоководным причалом? Мы могли бы держать лодку поблизости, а, Майкл? Научишь нас с Линдси ловить рыбу.

Майкл ничего не сказал, и в машине воцарилась неловкая тишина. Обычно я не слушаю радио с клиентами в машине, но в данном случае посчитала нужным его включить. Я повернула ручку. Салон автомобиля моментально наполнился «ха-ха-ха» – отупляющим фоновым припевом песни «О, Супермен».

* * *

Отключенный стационарный телефон в моей спальне зазвонил в три часа ночи. Он безжалостно вытряхнул меня из сна, в котором мы с Джеком стояли в саду у фонтана в окружении друзей и семьи. Это напомнило мне о нашей свадьбе, с той разницей, что на мне вместо свадебного платья было красное, а Бо играл на гитаре. Нола стояла рядом с ним и пела, и к третьему звонку телефона я поняла, что она озвучивает припев из песни «О, Супермен».

Я выбралась из постели и, волоча одеяло и сварливого Генерала Ли, прошаркала через комнату, чтобы снять трубку.

– Алло, – сказала я. Мои частые разговоры с покойной бабушкой научили меня не чувствовать себя глупо, говоря в отключенный телефон.

Далекий шум, доносящийся из трубки, навел меня на мысли о черной пустоте космоса, этакое гулкое эхо звуков звезд, вращающихся в черной бездне.

«Нола».

Звук голоса моей бабушки был больше похож на выдох, чем на слово, но я все равно ее поняла.

– Что с Нолой?

«Нола», – повторила она, и от одного только слова по моей спине пробежал холодок. Я закрыла глаза, ожидая, что она скажет дальше. Я как будто кружилась вместе со звездами, не в силах остановиться.

«Она в опасности».

Я крепче сжала трубку.

– Что ей угрожает?

Вместо ответа в телефонной трубке прозвучал лишь треск статического электричества. Я ждала, с такой силой сжимая трубку, что у меня заболели пальцы. Я уже собралась повесить трубку, когда до меня вновь донесся бабушкин голос:

«Высокий мужчина».

Раздался щелчок, а затем гудок, известив меня о том, что телефонный разговор окончен. Я быстро накинула халат и прошлепала в толстых носках в спальню Нолы. Генерал Ли увязался за мной, как будто ему тоже нужно было проверить свою старшую сестру.

Я приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Нола лежала на боку лицом к двери, Порги и Бесс устроились рядом ней в позе ложечки. Оба посмотрели на меня, когда Генерал Ли встал на задние лапы, чтобы убедиться, что все в порядке. Нола даже не шелохнулась, когда я подняла пса на матрас, и он прижался к обоим щенкам.

Вздохнув во сне, Нола обняла трех собак, и нежная улыбка осветила ее лицо. Я смотрела на нее, не зная, что мне делать. Может, пойти по коридору и разбудить Джека, чтобы рассказать про телефонный звонок? Едва эта мысль пришла мне в голову, как я отбросила ее, зная, что вступаю на зыбкую почву.

Вместо этого я свернулась клубком в большом клубном кресле, которое, по словам Греко, непременно требовалось Ноле, и