Мы надеемся, что таковая признательность Наша вернолюбезному войску Донскому ныне изъявляемая, обратится ему в священную обязанность стремиться с новой ревностью к новым подвигам по первому воззванию Отечества. Пребывая ко всему Донскому войску и к каждому чину и чиновнику оного в особенности Императорской Нашею милостию благосклонны, благоволили Мы подписать сию грамоту собственной нашею рукой и Государственной печатью утвердить повелели».

Нельзя сказать, что Александр часто вспоминал о прошедшем, но эти годы жизни императора тесно переплелись с историей России. И не вспоминать прошлое он бы попросту не смог. Только сейчас минувшее настигло его с небывалой силой и ярко вынимало из архива памяти самые сокровенные воспоминания. Они вспыхивали такими ослепительными образами, что вспоминались даже самые мелкие детали, на которые обычно человек не обращает внимания. Но ничего на этом свете просто так не случается.

Если прошлое каким-то образом возникло в сознании и напомнило о себе, то, может быть, именно сейчас это необходимо. Говорят, что так человек вспоминает своё прошлое перед кончиной. А сейчас? Ведь пострижение в монахи – это крест на всей прошлой жизни. Недаром, ангел-хранитель князь Александр Благоверный очень желал принять постриг, когда возвращался домой из добровольного татарского плена. Владимирский митрополит исполнил пожелание князя и Александр Невский принял постриг монаха-схимника с именем Алексий, но в схимниках князь пробыл всего лишь неделю. И до сих пор в православных церквах его поминают и молятся ему, как Александру Благоверному. Именно своей прожитой жизнью, не проиграв ни одной битвы, побывав несколько раз в добровольном татарском плену, князь Александр Невский освободил Русь на долгие годы от татарских набегов.

Но своё славное имя из прошлого иноку сохранять не хотелось. Та, прошедшая жизнь, это путь исканий, падений и потерь совсем другого человека. За годы послушничества в Дивеево у старца Серафима Саровского и иноческого послушания здесь, в старообрядческом скиту у настоятеля Рафаила, много было понято и пересмотрено. Настоятель скита понимал Александра и не противился оставить за ним имя Фёдора Кузьмича. Тем более, об этом просил в своём последнем письме сам отец Серафим. Протоиерей Рафаил видел, что инок готов к постригу, ибо дальше жить ему предстояло в миру. Конечно, настоятель мог бы предложить Фёдору Кузьмичу остаться в скиту, да только иная стезя была уготована для него. Для этого настоятель и заглянул в келью инока, где тот готовился к пострижению.

Послушник в излюбленном, но уже многажды залатанном батистовом подряснике стоял на коленях перед поставцом, на котором находились иконы Благоверного князя Александра Невского и Казанской Божией Матери. За поставцом в красном углу стоял большой кивот, где размещались иконы Иисуса Христа, Владимирской Божией Матери и Николая Мирликийского, но это был, как бы келейный алтарь, перед которым на поставце размещались иконы местного чина, ведь икона – в сущности, окно, через которое молящийся может заглянуть за край невидимого. Вот и готовящийся к пострижению неофит как раз поминал своего ангела-хранителя:

– …Ангеле Христов, хранителю мой святый, помилуй мя и помолися о мне грешном ко Господу Богу, и помози ми ныне, и в жизни сей, и во исход души моея, и в будущем веце…

Увидев, что у него гости, неофит поднялся с колен и низко поклонился настоятелю.

– Ты прости меня, Фёдор Кузьмич, – начал тот и немного замялся, потому что прерывать молитвенника было не в его правилах. – Вижу, готовишься основательно. Оно и правильно, всё делать надобно, не спеша, но основательно, иначе и начинать нечего. Я зашёл по поводу твоей дальнейшей жизни. Ты после пострига можешь остаться у нас, никто и слова не скажет. Но Прохор Исидорович, Саровский старец, заповедовал отпустить тебя, дескать, в миру монах должен отыскать путь свой.

– Я и сам хотел поговорить об этом, отец Рафаил, – подхватил Фёдор Кузьмич. – Только сей час вспомнил, как сказал Христос в Гефсиманском саду: «Отче Мой! Елико возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем, не как Я хочу, но как Ты». Ежели суждено мне покинуть скит, то покину его, хоть и с сожалением.

– Не кручинься, Фёдор Кузьмич, – попытался успокоить его настоятель. – Я с братией тоже ухожу отседова в скором времени, потому как урядник из Пензенской жандармерии был намедни в Поганках и спрашивал о ските нашем. Нас, конечно, не выдали, но жандармы всё равно ведь дознаются. Так что лучше уходить к своим. Наши старообрядческие общины есть на Алтае и в Рипейских горах.[94]Ты уже знаешь, наверно, что о будущих проступках поклоняющегося Сатане патриарха Никона, приведшего православие к расколу, ведал за много сотен лет до того Святой Ефрем Сирин, ибо вот его предсказание:

«…Многие из святых, какие только найдутся тогда, в пришествие осквернённого, реками будут проливать слёзы к святому Богу, чтобы избавиться им от змия, с великою поспешностию побегут в пустыни, и со страхом будут укрываться в горах и пещерах, и посыплют землю в пепел на главы свои, в великом смирении молясь и день и ночь. И будет им сие даровано от святого Бога; благодать Его отведёт их в определённые для сего места, и спасутся, укрываясь в пропастях и пещерах, не видя знамений и страхований антихристовых; потому что имеющим ведение без труда сделается известным пришествие антихриста. А кто имеет ум на дела житейские и любит земное, тому не будет сие ясно; ибо призванный всегда к делам житейским, хотя и услышит, не будет верить и погнушается тем, кто говорит. А святые укрепятся, потому что отринули всякое попечение о сей жизни».[95]

Тебе это надо знать, инок, поскольку «…благодать Его отведёт их в определённые для сего места, и спасутся…». Только Господь ведает, что тебе будет предписано исполнить. Но до Рипейских гор отсюда ближе, да и легче найти наши поселения. Только в больших городах равнины ни с кем разговаривать не нужно. Также никому знать не надо, что ты принял постриг у нас, ибо монаха в миру ждёт много неожиданных соблазнов, но если будешь верен избранному пути, Господь поможет тебе. Скоро истекают три года, которые отпущены были отцом Серафимом для твоего воспитания. Ты всё выдержал и показал себя верным православным христианином, поэтому отпускаю тебя с чистым сердцем и совестью перед Господом нашим. Ежели понадобится конь, братие дадут тебе хорошего скакуна. Спаси тебя Христос!

– Мне нужно сразу после мистерии пострижения покинуть скит? – озадаченно спросил Фёдор Кузьмич.

– Конечно нет, – замотал головой настоятель. – Просто меня несколько дней не будет, поскольку надо съездить в Пензу. Там я могу узнать, сколько времени есть у нас всех. Жандармы покинутую обитель не тронут, а вот ежели кто-то здесь останется…