Император отлично помнил страшный момент нападения французской конницы, потому что возле этого поселения находился его штаб. Но, несмотря на страшную опасность, у Государя хватило сил не пуститься наутёк, не отступить под бронированной конницей. С холма он смотрел на опрокинутые русские войска и на поддержку, спешащую к ним. Между тем, неприятельская конница была совсем близко. Ещё мгновение-другое и русский царь мог оказаться в плену. Но с другой стороны, если бы царь отступил и поддался панике, то окончательное поражение Наполеона вряд ли произошло бы так быстро.

Выручили Государя Императора, заслонили своей грудью русские лейб-казаки. Да мало того, что защитили, но обратили в бегство и уничтожили всю конницу французскую. Лейб-гвардии Казачий полк стоял тут же у подошвы холма, на котором размещалась ставка Александра I. Во всех походах лейб-казаки сопровождали своего Государя, составляя его почётный конвой.

Дозорным Казачьего полка из-за холма не было видно поле сражения, но поднявшаяся в ставке суматоха могла означать только одно: непредвиденный прорыв французов. Так оно и вышло. Государь подозвал к себе стоявшего поодаль командира лейб-казаков графа Орлова-Денисова и отдал ему приказание срочно вызвать подмогу. Граф немедленно ускакал, а Император обернулся к казачьему полковнику Ефремову, который был самым старшим из командующих после Орлова-Денисова.

– Подымай казаков, полковник! – скомандовал царь, – Сегодня нам нельзя отступать. Выручай! Справишься?..

– Да мы за вас, Государь, головы положим!

Ефремов развернул коня и галопом поскакал к казакам и на ходу закричал:

– По-о-олк! Отделениями по четыре направо! Заезжай, рысью – марш!

Он пронёсся мимо полка, не дожидаясь казаков. Те мгновенно последовали за полковником, пуская коней с места в карьер. Но впереди был небольшой, но болотистый ручей, а по плотине проехать можно было только цепочкой.

Александр наблюдал сверху, как эскадроны рассыпались по берегу и вдруг все кинулись напрямик. Большинство казаков быстро выбрались из болота и полковник, вытащив саблю, перекрестил ей казаков и крикнул:

– Эскадрон! Благословляю!

Казаки ринулись наперерез закованным в медь и сталь французам, а лейб-вахмистр Казачьего полка оказался как раз напротив французского генерала, не новичка в сражениях. Русский царь видел, как опытный француз, обнажив палаш, ринулся на прорыв казачьего строя, но вахмистр не испугался мчащееся забронированное существо. Казаку пригодилось то, что водится только среди донцов: они с конём так хорошо понимали друг друга, что когда француз уже занёс палаш над преградившей ему путь фигуркой, конь казака на всём скаку вдруг остановился и сделал прыжок в сторону, что позволило седоку вонзить пику меж пластинами брони. Пика пронзила бронированного француза насквозь и выбила из седла. А вахмистр, как ни в чём не бывало, стряхнул труп с копья и дал шпоры коню.

Всё это случилось так быстро, что Государь глазом моргнуть не успел. Эскадрон, между тем, уже врезался в ряды французов с таким гиком и рёвом, что кирасиры чуть не поддались панике, но войско врага было гораздо многочисленнее и русских стали давить со всех сторон. Тогда казаки принялись тыкать пиками в лошадиные морды. Французские кони стали подниматься на дыбы, лягаться и совершать прыжки в сторону, что внесло в ряды французов всеобщую сумятицу и смятение.

А тут подоспела гвардейская кавалерия под командованием генерала Шевича, ударили пушки конной артиллерии, с другого фланга на французов наскочили немецкие полки – и враг дрогнул. Потом побежал. Но не всем французам в этот раз удалось унести ноги с поля боя.

Правда, эскадрон лейб-казаков тоже не досчитался многих, но, возвращаясь к ставке, казаки подтянулись и молодцевато проскакали мимо своего обожаемого Государя. Их потные лошади были забрызганы грязью, их алые куртки превратились в лохмотья, их руки и лица были в крови и не только чужой. Многие были бледны от полученных ран, но восторгом горели лица казаков. Молодцевато, как на параде, они проскакали мимо царской ставки.

Чуть позже полковник Ефремов выстроил оставшихся в живых и произнёс:

– Полк! Государь благодарит всех вас за ваш нынешний славный подвиг. Он сказал мне, что всеми вами доволен в душе своей и в сердце; благодарит Бога, что вы из страшного смертного боя возвратились с ничтожною потерей, молит Его, чтобы вы и в будущих ваших подвигах были так же счастливы, как сегодня!..[92]

Вера в Государя Императора и его победу над французским басурманом была настолько сильна в русском войске, что сам Александр, осознавая это, не думал покидать переднего края. Наша армия под его началом бодро и смело продвигалась к столице Французской земли – достославному Парижу. Вечером 13 марта 1814 года, Государь Император остановился на ночлег недалеко от Парижа, в местечке Фер Шампенуаз.

Русские даже не успели обосноваться на ночлег, как показались французские войска. Государь знал, на что способен его личный конвой, и приказал лейб-казакам атаковать французов. Враги живо перестроились в каре и принялись палить залпами по Казачьему полку. Но это не остановило лейб-казаков. Они налетели на ощетинившееся штыками каре и в одну минуту смяли его.

Меж тем, граф Платов также продолжал военные действия недалеко от этого места. Месяцем раньше он подошёл к настоящей военной крепости французов, городу Намуру. Платов обложил город по всем правилам и начал переговоры с осаждёнными. Комендант города на предложение безоговорочной сдачи, ответил:

– Городские рвы наполнятся трупами, река обагрится кровью до самого дна, а города я не сдам!

Получив такой ответ, Платов приказал спешить казачьи полки и выкатить вперёд орудия донской артиллерии. Удачными выстрелами казачьих пушек два орудия крепости были подбиты, а также перебита артиллерийская прислуга, но город всё равно не сдавался. До самой ночи шла артиллерийская перестрелка.

С наступлением сумерек, Платов приказал разложить большие костры при обозах, а затем раскладывать огни всё дальше и дальше от города так, как будто бы подходят новые войска. Потом призвал к себе полковых командиров и сказал им:

– С Божьей помощью я решил в эту ночь взять город приступом. Мы русские и, следовательно, должны ожидать удачи с именем Бога и Государя приступаем к делу…

В это же время в казачьих полках читали следующий его приказ:

«С твёрдым упованием на Бога, с ревностным усердием к Государю и с пламенною любовью к Отечеству совершим в сию ночь приступ к городу Немуру. Со всех полков наряжаются по три, а с Атаманского полка пять сотен пеших казаков с дротиками. У кого есть патроны, тот должен быть с ружьём. Наблюдать тишину; а подступая к городу с трёх назначенных мест, производить беспрерывный крик. У страха глаза большие; неприятелю сила наша неизвестна. Город кругом окован нашей цепью; никто не подаст вести врагу. Вспомните измаильский приступ: к стенам его казаки шли с открытой грудью. Вера и верность увенчались там успехом; и здесь, уповая на Бога, ожидаем несомненно славы и победы. Овладев городом, не чинить жителям никакого вреда, никакой обиды. Покажем врагам нашим, что мы побеждаем супротивников верою, мужеством и великодушием…».[93]