— Все верно, маршал, — сказал Изерикор, — мир-улей Ундина находится в осаде. А также миры Плетраполис и Макромунда. Сельскохозяйственные миры Горманди атакованы. Механикус взывают к древним договорам и союзам. Они теряют планеты-кузни Инкус Максимал и Маллеус Мунди.

Клермон хотел что-то сказать, но астропат еще не закончил.

— Первый полк Квашанидских штурмовиков, так называемые Бессмертные, удерживает мир-крепость Проментор. Мир-тюрьма Турписта Четыре также сопротивляется дольше ожидаемого. И те и другие просят о помощи. Обе планеты доказали, что могут быть прекрасными точками обороны. Ваши братья по крови и оружию, Кулаки Образцовые, сражаются за свою крепость-монастырь и планету Эйдолика. Список можно продолжать, милорд.

Клермон и Боэмунд встретились взглядами. Один Храмовник смотрел в глаза другому.

— Пограничные секторы взывают к Ангелам Императора, — сказал кастелян. — Они зовут Черных Храмовников. У нас нет родного мира, который нужно защищать. Только походы. У нас есть только война и миры, на которые мы ее приносим. Зеленая чума поразила сегментум. Разве нам не найдется в нем работы?

Боэмунд обернулся к капеллану, который вновь опустился на колени и молился.

— Альдемар?

Монотонный поток литаний, звучавший из-под шлема капеллана, прервался.

— Выбирай, брат, — сказал Альдемар.

Боэмунд снова взглянул на своего друга и кастеляна.

— Прикажи Флоту разделиться, — скомандовал он. — Так у каждого отдельного корабля будет больше шансов уйти от чудовищной пушки.

— Есть, маршал.

— Всем войскам крестоносцев — встречаемся у точки Мандевиля!

— Есть, маршал.

— Всем кораблям — приготовиться к переходу через имматериум!

— Есть, маршал.

— Вы уже выбрали, куда мы направимся? — спросил кастелян Клермон.

— Да, — ответил Боэмунд. — Выбрал.

Адрамантуа — орбита

Исследовательский бриг Адептус Механикус «Субсервий» дрейфовал на орбите Адрамантуа, периодически исчезая в тени «Амкулона». От крейсера остался лишь искореженный обломок, напоминающей о ярости и мощи обрушившегося на мир оружия ксеносов. Гравитационные аномалии вокруг планеты продолжали медленно затихать. И хотя взять с «Амкулона» было нечего — даже зеленокожие не тронули радиоактивный остов, — он служил небольшому исследовательскому судну якорной точкой, крошечным островком стабильности, созданным за счет собственной гравитации погибшего корабля.

Магос биологис Элдон Урквидекс был благодарен за эту стабильность. Его магосы физик и специалисты кибернетика получили все необходимое для своей непростой работы, которой они неотрывно занимались последние несколько часов. Медицинский отсек лабораториума заполонили хирургеоматы и сервиторы. На трех столах лежали коконы, поднятые с поверхности Адрамантуа. Имперские Кулаки. Трое последних выживших из этого благородного и покрытого славой ордена. Истинные сыны Дорна лежали израненные, полуживые, находящиеся в состоянии искусственной комы.

Поскольку организмы космодесантников использовали последнюю имеющуюся у них возможность выжить, Урквидекс решил, что будет неразумно извлекать их из оболочки. Вместо этого он и другие магосы работали над телами прямо внутри защитных коконов. Вокруг столов, на которых проводилось сразу по несколько операций, собрались все присутствующие на борту «Субсервия» адепты, способные хоть как-то помочь делу. Сканеры и поля ауспиков, специально откалиброванные под их сверхчеловеческую физиологию, отслеживали признаки жизни Астартес. После генетического анализа подтвердилась теория, выдвинутая изначально на основе осмотра остатков брони. Это действительно были члены карательной экспедиции Имперских Кулаков, отправленной на Адрамантуа для уничтожения гнездилищ ксеносов, известных как хромы. Их жизненные показатели, однако, были на крайне низком уровне и постоянно ухудшались.

Пока магос Урквидекс со своими слугами сражались за жизни Адептус Астартес, передавая друг другу инструменты и обмениваясь мнениями, Фаэтона Лаврентия поместили на гусеничную каталку, расположенную у стены операционной. Медицинские сервиторы стабилизировали состояние того, что осталось от техножреца, а главный специалист кибернетика ампутировал остатки нижней части тела и подготовил выжившего к последующим процедурам имплантации бионики. Учитывая критическое состояние Адептус Астартес, на лучшее качество диагностики и ремонта эвакуированному магосу биологис рассчитывать не приходилось. Бессмысленные фразы все так же слетали с разбитых губ жреца, а длинные пальцы по-прежнему шарили, пытаясь найти какие-то несуществующие предметы. Мастер-прим ван Аукен приказал извлечь полезные данные и наблюдения из ядра когитатора Лаврентия.

Сам ван Аукен наблюдал за происходящим через бронированный иллюминатор в толстой стене лабораториума. Это была привычка. Данная лаборатория отличалась повышенными требованиями по безопасности и до настоящего момента использовалась для препарирования живых и мертвых образцов Veridi giganticus. Альфа-прим Орозко из секции Эпсилон XVIII и караул скитариев стояли на страже мастера-прим. Ван Аукен понимал, что в действительности от него будет немного пользы при проведении операций, но хотел оставаться поблизости и лично проследить, чтобы Элдон Урквидекс выполнил его распоряжения касательно выживших Имперских Кулаков в точности. В то же время жрец организовал передачу результатов исследований миссии Адептус Механикус с поверхности Адрамантуа и провел последние проверки пакета данных, который вскоре отправится на Марс.

Мастер траекторэ настоял, чтобы Урквидекс, единственный из старших жрецов, еще не сдавший отчет, поторопился с представлением данных. Ван Аукену не терпелось покинуть Адрамантуа и отправиться на Макромунду, где нашествие ксеносов сейчас находилось на раннем этапе развития. Но для этого нужно было отправить информацию, и мастер-прим чувствовал, что результаты попытки воскресить Адептус Астартес и, если получится, свидетельства из их уст необходимо включить в отчет. Кроме того, Элдон Урквидекс потребовал, чтобы «Субсервий» не двигался и удерживал максимально стабильную орбиту в течение реанимационных мероприятий.

Дела шли не очень хорошо. Несмотря на все усилия жрецов, космодесантники умирали. Их раны были ужасным свидетельством дикости воинов Зверя и способностей грубого оружия зеленокожих. То, что Ангелов Императора можно так искалечить, было хорошим напоминанием всем присутствующим в лабораториуме, что ксенозахватчиков не стоит недооценивать.

Ван Аукен же размышлял о мощи и силе, которую можно исследовать и обуздать. Потому что если неудача постигла даже величайшее оружие Императора Терры, генетических наследников тех самых воинов, что бились с ренегатами Воителя на стенах Императорского Дворца, то воистину возможности дикой расы требовали дополнительного исследования.

Когда умер первый Астартес, работа в лабораториуме закипела с удвоенной силой. Стоило индикаторам жизненных показателей погаснуть, жрецы и медицинские сервиторы сгрудились вокруг пациента. Магосы исступленно работали, пока их руки по самый локоть не покрылись кровью. Металлические приемники лязгали, когда сервозахваты хирургических столов вытаскивали осколки и здоровенные пули из тела, сбрасывая их в быстро заполнявшиеся контейнеры. Хирургоматы впрыскивали синтетические сыворотки и стимуляторы прямо в сердца Астартес. Второй десантник быстро последовал за братом, заставив толпу магосов и сервиторов разделиться надвое.