Он запнулся. Синюю тушу большегруза, плывшую над стадом легковушек, повело, будто антилопу, которую за круп схватил лев, и опрокинуло на бок. Машина перегородила тракт, расцветилась сеткой разрядов – рванули токохраны. Сверкающая белым огнем глыба поднялась за ним, положила дымящиеся лапы на борт контейнера, повела багровыми глазами, выбирая следующую цель…

– Разворачивай! – заорал десятник Травкин, но Михалычу советы были не нужны, он крутанул руль и бросил вездеход по встречке на мост. За ними рванулись все, кто обернулся.

– Что там у вас? – пробился голос Петрова. – Ваня, говори, времени нет. Взяли этого пацана?

– Нет, Семен Иванович, – Травкин осел на сиденье. – Тут танки нужны.

– Какие танки?!

– А лучше авиация, – сказал десятник.

* * *

Лагутенко помедлил на пороге рабочей зоны, поежился.

– Вся надежда на тебя, Андрюша, – подбодрил его Сенокосов. – Надо ее загасить, город под угрозой.

– Ну, если город… – Лагутенко жалко улыбнулся, шагнул через порог, пошел по молочно-белой дорожке к операторскому креслу. Чуть слышно гудели эм-модуляторы, по поверхности монокристаллов пробегали паразитные токи, и казалось, что темнота улыбается сотнями мгновенных улыбок маленькой человеческой фигурке. «Невод» искрил, его распирало от энергии. Полковника мутило.

Сенокосов хлопнул по сенсору, отшатнулся, когда шлюзовая дверь закрылась. Едва устоял, из рабочей зоны шел поток н-поля, который он ощущал физически – невидимый черный ветер облизывал его, пробовал на вкус…

«Эдак сам рыбаком станешь, – подумал он. – Чур меня, чур!»

Он рысью ринулся в центральный.

– Начинайте, профессор.

– Уже…

«Вероятность процентов девяносто – именно тульпа вызвала крушение поезда, – билось у Сенокосова в голове. – Около двадцати человек погибло. И тульпа не развеивается, уже сорок минут как стабилизировалась в Центральном районе. Торговые ряды «Ирий». У нас последний шанс. Лучше бы я на Валдай в отпуск поехал…»

Он нащупал гарнитуру.

– Игнатьев, слушаю.

– Наум Сергеевич, будьте готовы к экстренной заглушке реактора. При необходимости потребуется полное обесточивание системы.

– Понял, – невозмутимо ответил главный энергетик. – Что-то еще?

Сенокосов запнулся.

– Эвакуируйте весь вспомогательный персонал, оставьте только тех, без кого не обойтись.

– Так уже, – сказал энергетик. – С утра.

– Это хорошо, – с облегчением сказал Сенокосов.

«Полмиллиона в Суджуке, – вспомнил он. – Их кто эвакуирует?»

…Гелий в нетерпении постукивал по краю светоплата.

– Голубчик, где вы ходите? – воскликнул он. – Андрей там уже две минуты.

– Да, профессор, – Сенокосов пытался справиться с одышкой. Не в его возрасте по коридорам бегать. – Начинайте.

– Телеметрия в норме, – отозвался Коля. – Пульс скачет.

– У тебя бы не скакал? – спросил Ерохин. – К синхронизации готовы. Инъекция релаксанта.

На экране Лагутенко дернулся, когда ампульный шприц чуть заметно тронул шею.

– Никак не привыкну, – словно извиняясь, сказал он.

«Как же школьники ловят без подготовки? – подумал Сенокосов. – Голыми во тьму… Что за дрянь в голову лезет?»

– Андрей, дорогой, нам нужно, чтобы ты ее свернул. Понимаешь? – сказал Гелий. – Не надо сейчас никого ловить, сейчас главная задача – аномалия. Зацепи ее за леи, я тебе их показывал, помнишь? И сворачивай. Это же проще, чем ловить… Кого ты в последний раз вытаскивал?

– Русалку, – слабо улыбнулся Лагутенко. – Да, проще. Темнота – это не навсегда.

Он потянулся и снял «паутинку».

Сенокосов успел увидеть его глаза на диагност-мониторе, крупно, – радужка сжалась до неразличимой полоски, зрачки распахнулись до предела, обернулись колодцами без дна, где тонул свет. Потом тьма затопила монитор, прошла сквозь стены, смяла людей и пошла дальше.

Денис добежал до дома минуты за полторы, пулей взлетел на пятый верх. Схватил деньги, там было даже больше – алтын сто пятьдесят, покидал в рюкзак мелочевку, зарядку для умника и вылетел на улицу.

Теперь надо было поймать машину, но, как назло, вокруг ни одной. Он вошел в местную сеть, дозвонился до службы извоза. Приятный женский голос сообщил, что его звонок крайне важен для них, и скоро, примерно через десять минут, примут его заказ.

Ярцев сплюнул, набрал другую артель, потом еще и еще одну.

Все номера извоза были заняты.

«Пешком доберусь до окраины, – решил Денис. – А там поймаю частника».

Ярцев двинулся в сторону улицы Советов, она центральная. Вокруг тихо, чайные и лавки закрыты или спешно закрывались, во дворах – как корова языком, ни мужиков, забивающих бессмертного козла, ни бабок на лавочках. Нет детей.

Мимо пролетела девчонка, в школьном платье, с сумкой за плечами. Две косички болтались за спиной. Девчонка юркнула в подъезд, и тишина.

Денис шел, поглядывая одним глазом в умник. Зашел в «Облака». Десять минут назад спасательное управление по городу Суджуку повысило уровень опасности до «красного». Жителям предписывалось не покидать своих домов.

Денис прибавил скорость, перешел на рысь. Сваливать, как можно быстрее сваливать!

Его вынесло на площадь. Пустой перекресток, мигающий желтым светоказ. Тот самый перекресток, на котором разбился Федя Веселовский.

Напротив, через дорогу – торговые ряды «Ирий».

Сверху донизу все стекла в рядах были выбиты, из провалов струился туман.

Ярцев замер. Вот черт его вынес, прямо на место второго нападения.

Делать нечего, умник показывал, что если миновать «Ирий», в следующем посаде как раз машинный двор, там точно извочики есть. Ярцев облизал губы, по краешку обогнул площадь и бочком двинулся мимо рядов. Когда он поравнялся с разбитой вертушкой входа, умник мигнул – бесконтактные щупала рядов распознали русло его умника и опять предлагали всякую фигню. На этот раз украшательные мази для мужчин. Новый подход. Никакого запаха пота.

Дениса разобрал нервный смех. Да, самое время, с него течет в три ручья.

Рядом с «Ирием» было жутко – из-за обреченной тишины и пустоты, которая наполнила город, когда исчезли люди. Зачем палатка с лимонадом на углу, его никто не будет пить, зачем ступеньки – по ним никто не идет, и зачем, зачем сотни пар штанов, рубашек, платьев, тысячи устройств, сверкающих за стеклами?

Ушли люди – исчез смысл, наполняющий город, делающий его городом, а не скоплением мертвых камней, обреченным исчезнуть под ударами травы и ветра.