— А, вон что тебя волнует! — догадался Штырь. — Откуда бабки. Зачем тебе это знать, девочка? Меньше знаешь — лучше спишь.

— Ну, тогда расскажи про детство, — не унималась блондинка.

— Про детство? — Васильич подпёр голову рукой и наморщил лоб. — А что — детство? Двоечник я был и лоботряс. С уроков сбегал. Еле-еле из класса в класс переползал.

— А что же родители тобой не занимались?

— А когда им было заниматься? Отец с матерью на заводе пахали. Батя пил, как сволочь. Я сам по себе рос.

Штырь почесал волосатую ляжку и с нотками самодовольства добавил:

— Зато я к восьмому классу хорошистом стал! Море любил, хотел в морское училище поступить. Знаешь, как учителя удивлялись?! Был двоечником, стал хорошистом. А всё потому, что стимул появился, желание! Я в науку, как зверь, вгрызался! Сказал себе, что должен поступить в морское училище, и пёр напролом. Такая сила воли была, ух!

Васильич сжал кулак и потряс им в воздухе.

— Поступил?

— А как же! Я — да не поступлю! Поступил и закончил. У меня специальность знаешь какая? Механик судовых установок. Вот так! И в море ходил. Интересно было.

Штырь решил принять вертикальное положение, спустил ноги с кушетки и сел.

— Дай мне коньячку! — обратился он к Еве. Девушка принесла. — А сама что не пьёшь?

Та пожала плечами.

— Для кого я это долбаное шампанское покупал? — поднял брови Васильич. — Пей, давай!

Блондинка послушно взяла бокал.

— Вот так, — продолжил Штырь свой рассказ. — Семь лет в море отходил. Я бы и дальше ходил, да здоровье подкачало. Воспаление лёгких подцепил, запустил. А когда спохватился, осложнение пошло. Сосуды стали ни к чёрту, давление начало скакать… В общем, списали меня на берег. Обидно было до слёз. Здоровый мужик, а тут — бабах! — инвалид. И главное, ни с чего! От простуды какой-то идиотской!

Ева сочувственно смотрела на своего покровителя, сидя в шезлонге и маленькими глотками прихлёбывая шампанское.

— Пошёл на винно-водочный завод, к алкашам, блин.

— Почему к алкашам? — удивилась красотка.

— Потому что там одни алкаши работают! И я вместе с ними алкашом стал.

— Наверное, на любом заводе работяги пьют, — предположила девушка.

— На любом, — согласился Штырь. — Только на этом в три раза больше. Если водка— вот она, под носом, как её не выпить? Воруют — и пьют, воруют — и пьют! Знаешь, как они мне надоели? Во как!

Васильич полоснул себя ребром ладони по шее. Взял со столика пачку сигарет и закурил.

— Ну и что, ты дослужился до директора? — задала вопрос Ева.

— Ага! — Штырь выпустил изо рта струю дыма. — Но сначала высшее образование получил. Заочно. А потом назначили директором. Так что всё честно.

— Что честно?

— Ты хотела узнать, откуда у меня бабки? — прищурился Васильич. — Так вот я тебе и говорю — деньги честно заработаны. Никого не убил, никого не ограбил. Руковожу заводом, получаю прибыль. А директором ещё при Союзе стал, с тех пор и тружусь. Тащу на себе весь этот воз. Всю эту шушеру, которая работать не хочет, а только денег требует! Заехал сегодня утром на работу. Зашёл в отдел маркетинга. А они там знаешь что делают? В футбол гоняют! Листы ватмана в трубки свернули, на стульях ездят и мяч этими трубками гоняют!

— Это не футбол, это, скорее, хоккей, — улыбнулась Ева.

— Один хрен! — отмахнулся Штырь. — Разогнать надо всех к чёртовой бабушке!

— Не кипятись. — Девушка положила свою ладонь ему на плечо.

— Да надоела вся эта богадельня! — Васильич затянулся дымом.

— Какая богадельня — завод?

— Ага! Хочу накопить деньжат да продать его на фиг.

Ева навострила уши и осторожно спросила:

— А что, уже что-то накопил?

— Конечно. — Штырь затушил сигарету и откинулся в шезлонге. — Счётик в швейцарском банке на кругленькую сумму имеется.

— И насколько кругленькая сумма? — игриво спросила блондинка. Встав со своего места, она села на колени к Васильичу.

— А вот этого я тебе не скажу! — в тон ей ответил Штырь. — Этого у меня даже жена не знает.

— А! — Ева накрутила на палец золотистую прядь. — Да я и не настаиваю, я просто так спросила.

Васильич погладил её по округлой груди.

— А ты жену любишь? — сменила красотка тему.

— А что тебе до моей жены?

— Интересно.

— Какая мне любопытная девочка попалась! — ущипнул её Штырь. — Всё-то ей интересно!

— Да. — Блондинка жеманно наклонила голову.

— А если люблю, то что?

— Тогда я обижусь, — надула губы Ева.

Васильич засмеялся.

— Хорошо, тогда не люблю.

— А если не любишь, зачем тогда с ней живёшь?

— Привык.

— А дети у вас есть?

— Нет. У неё есть дочь, а у меня детей нет.

— Почему?

— По кочану.

— А ты хочешь детей?

— Девочка, ты стала меня уже доставать! — В голосе Штыря послышались жёсткие нотки. — Нет, я не хочу детей! Я хочу покоя! Хочу накопить денег, продать завод и свалить на Карибы. Хочу до конца жизни сидеть у тёплого моря и умереть в объятиях молоденькой красотки. Ещё вопросы будут?

— Будут!

Васильич напрягся.

— Можно этой красоткой буду я?

— Можно! — Васильич обмяк, стиснул Еву в объятиях и укусил за грудь.

Он даже не подозревал, что в эту секунду сам определил свою судьбу.

На плоской поверхности скалы, разделённой лучом закатного солнца на две части, — светлую и тёмную, — каждый на своей стороне, сидели Ангел и Дьявол. Спокойствие и безмятежность царили вокруг. Морские волны тихо плескались, о чём-то перешёптываясь друг с другом. Чайки кружили над волнами, то садясь на воду, то с громким криком снова взлетая в небо. Прозрачный, дрожащий, разогретый до духоты воздух казался осязаемым.

— Давай в шашки сыграем! — позёвывая, предложил Хранитель Тьмы. — Ты чёрными, а я белыми.

В глазах Ангела мелькнуло удивление.

— Почему это я должен играть шашками твоего цвета? — спросил он.

— А так, из интереса, — последовал ответ. — Не всё же тебе беленькими-чистенькими играть! Поиграешь немного чёрненькими.

— Хочешь примерить на меня чёрный цвет?

— Ты, как всегда, недогадлив! Хочу примерить на себя белый.