Он стремительно рванул вперед, не давая возможности замахнуться кинжалом еще раз, и впечатал Кассандру в стену с такой силой, что посыпалась штукатурка.

Показалось – весь дом обрушился. Ребра треснули, в глазах потемнело. Рука с оружием оказалась зажатой в тисках, которые сжимались все сильнее. Кассандра вскрикнула и выронила оружие.

Кулак, не особо церемонясь, схватил ее второй лапой за шею и повернулся к Зале, держа перед собой, словно чревовещатель куклу.

– Правая или левая, – спросил трактирщик.

– Что, твою мать? – в голове шумело от удара.

Зала пододвинул стул и тяжело опустился.

– Будь на твоем месте кто-то другой – убил бы не раздумывая. Но к тебе всегда питал слабость. – толстяк вытер лоб рукавом, – В старые времена пойманным ворам отрубали руку. Поступим также. Предлагаю тебе самой выбрать какую.

Кассандра по-звериному зарычала, задергалась – но толку? Будь она в своей лучшей физической форме, и тогда Кулаку ничего не стоило удержать ее, что уж говорить том ничтожестве, с которым ему приходилось иметь дело сейчас. Способа спастись нет. Надежды тоже нет.

Кассиус прошел на кухню и принялся рыться в куче хлама. Вскоре он нашел, что искал, – разделочную доску и большой тесак для мяса.

По телу Кассандры побежали мурашки.

Еще вчера она мечтала о смерти. Сейчас же до смерти боялась. Она начала колотить свободной рукой по предплечьям Кулака. В ответ вышибала чуть сильнее сжал шею, а ей показалось, что голова вот-вот оторвется.

– Не дергайся, – посоветовал Кассиус Кейн, опускаясь перед ней на колени. Он сдул с разделочной доски пыль и положил ее на пол, – постараюсь сделать все быстро.

Кулак присел на корточки, увлекая Кассандру за собой, и прижал к полу, лишая малейшей возможности двинуться.

– Нет, нет, нет, – лишь шептала она.

Кассиус взял ее за левую руку. Его касание было нежным, даже дружеским, но пальцы держали крепко – не вырваться.

Кассандра почувствовала, как по щекам текут слезы, все заволокло пеленой. Она зажмурила глаза, пытаясь избавиться от рези, но, когда открыла, к ее величайшему сожалению, ничего не изменилось.

Сохранить бы хоть каплю достоинства, но в ней не осталось больше ни гордости, ни смелости – лишь страх и отчаяние. Животный ужас, что дремлет внутри каждого, проснулся и поглотил все остальные чувства. Бежать. Вырваться. Она в очередной раз забилась в бесполезных попытках освободиться. Умолять.

– Пощады, – взмолилась она сквозь слезы, прекрасно понимая, что это бесполезно. – Прошу, – голос надломился и превратился в писк; ее мутило от презрения к самой себе даже больше, чем от творящейся несправедливости, но губы сами собой складывались в слова мольбы: – пожалуйста.

Послышалось сопение со стороны Залы.

– Проклятье! – проворчал трактирщик, отворачиваясь. – Я становлюсь слишком милосердным.

– Босс, – Кассиус замер с занесенным тесаком.

Сердце Кассандры замерло, взгляд застыл на блестящем лезвии. Она уже почти чувствовала, как сталь врезается в плоть.

– Отруби ей фаланги пальцев и покончим с этим дерьмом, – охрипшим голосом скомандовал Зала.

Кассиус повернулся к Кассандре.

– Сегодня тебе везет, – он просунул свои пальцы между ее, растопыривая их на максимальное расстояние.

Прежде чем она успела ответить или хотя бы осознать, тесак опустился так быстро, что глаз увидел лишь серебристый блеск.

И она закричала.

Кассандра лежала на спине и глядела в потолок, пытаясь отделить себя от боли. Безуспешно. Весь мир сейчас заключался в кончиках изувеченных пальцев. Она лежала так уже довольно долго – дневной свет за окном почти погас, а когда ее привезли сюда – был полдень.

Раньше ей доводилось получать раны. Что такое страдание – тоже знала не понаслышке. Но подобную боль она испытала впервые. После первого удара тесака она кричала, после второго сыпала проклятиями, после третьего – молила Кейна остановиться. Но он лишь немного повернул ее кисть, поднял орудие истязания, которым не так давно они с Вайей разделывали мясо, и… Фап!

Кейн делал это без злости или радости. Лицо специалиста выражало столько же эмоций, сколько можно прочесть на лице человека, занятого неприятной, но необходимой работой. Работой, которую никто не любит, но нужно сделать. Например – убрать со стола после застолья. Или – постирать грязное белье. От этого становилось лишь гаже.

Когда Кассиус закончил, на доске осталось четыре маленьких кусочка ее плоти. Четыре кончика пальцев с обгрызенными ногтями. Кулак встал на ноги, оставив ее корчиться на полу. Кассиус подал ей кусок тряпья.

– Зажми покрепче, – сказал он, но Кассандра не могла оторвать взгляд от своей окровавленной изуродованной руки. Тогда Кассиус сам принялся обматывать ее кисть. Нужно отметить, делал он это достаточно профессионально. Однако на лице по-прежнему никаких эмоций – ни тени жалости, раскаяния или сострадания. Она же лишь пялилась на то, как по ткани расползаются четыре темных пятна, постепенно сливаясь в одно…

Когда Кассандра закрывала глаза или же просто не смотрела на свою руку – ей казалось, что все пальцы целы. Она могла поклясться, что чувствует их. Когда же она смотрела на уродливые обрубки, то снова и снова переживала ту нестерпимую боль. Снова и снова тесак опускался на доску с глухим стуком, отделяя кусочки ее пальцев.

Вечерние тени заиграли на потолке. По всему телу разлилась легкость. На миг стало хорошо – весь мир превращался в туман, и сама она тоже становилась туманом. Боль наконец отступила. Кассандра попыталась зацепиться за этот момент, позволить ему увлечь ее с собой.

«Я умираю», – мелькнула мысль и стало страшно. Но затем осознание подействовало успокаивающе. Конец всем страданиям. Конец унижениям. Конец боли.

Кассандра перевернулась на бок и ощутила, как ей мешает что-то твердое. Она сунула руку в карман – это оказалась стальная монета, что дал ей Зала. Оплата за ее пальцы. Она сжала металлический кругляш. Монета больно врезалась в ладонь. Сжала еще сильнее – настолько, что на глазах вновь выступили слезы, сжимала так долго – пока новая боль не поглотила все остальные чувства.

И тогда она поняла, что не может разрешить себе умереть. Если она позволит этому случиться сейчас – все было напрасно. Страдания, унижения, смерти – все! Она посмотрела на здоровую правую руку. Встала. Ноги едва держали, но она заставила себя сделать один шаг, затем еще один. Прижимая раненую руку к животу, она подошла к окну.

Кассандра уставилась в сгущающуюся на улице темноту. Убийца Вайи ждет где-то там. Думает, ему все сошло с рук. Уверен, что его злодеяние останется без возмездия.

Он не прав.

Она сжала кулак изувеченной руки, и от боли весь мир окрасился в алый. Но теперь боль питала ее, давала силы.