- Не понял, - Михаил нахмурился. - Зачем?

- Я либо ухожу, и мы продолжаем встречаться, либо я работаю здесь, но вместе мы больше не будем.

- Это бабушкино требование?

- Да.

- Ты понимаешь, что оно абсурдно?

- Не совсем. В чем-то она права. Я не должна была мешать работу и отношения. Это сказывается на Маргарите Васильевне. Любая наша размолвка, любая ссора может навредить ей. За примером далеко ходить не надо.

- Так ты... Ты все уже решила?

- Миша, подумай сам. Я не могу её оставить. Вам придется искать нового человека. И как долго Маргарита Васильевна будет привыкать к нему? Поедет ли с ним в Штаты?

- Так. Стой, - он вскинул руки. - Я с ней поговорю. Это не дело. Она знает, что я тебя люблю. Что это не просто...

- Миш, она не знает. Она не помнит вашего разговора.

Михаил скривился, как от удара, и, ткнув пальцем в сторону дома, резко и зло бросил:

- Так может и этот забудет?!

- Миша, - упавшим голосом произнесла я.

- Что?!

- Она больна. И болезнь не отступит. Нам нужно...

-  Мы ведь можем все сохранять в тайне.

- Ты готов обманывать её?

Михаил запрокинул голову и выругался, выдохнув к небу облачко пара:

- Твою мать...

Я скрестила руки на груди. Мне нестерпимо хотелось его обнять.

- Миша...

- Погоди, - он посмотрел на меня. - И ты даже не спорила? Не пыталась донести до нее, что она занимается фигней? Что она не права напрочь?

- Миша, она права. В этой ситуации она права. Я в самом начале говорила тебе, что отношения и моя работа - это сложно. Что бы между нами ни было - ничего не должно негативно отражаться на пациенте.

- Нет, ты серьезно? Ты... серьезно хочешь со мной порвать?

- Миша, пойми, так нужно. Нужно, чтобы я была здесь. Пройдет время, и мы найдем выход, но пока...

- Зашибись, - он оглядел двор, пропустив меня взглядом. - Зашибись мировоззрение. Ты привыкла к роли жертвы, но, мать твою, я не привык...

Он перескочил через две ступеньки и направился к машине. Я обхватила руками собственные плечи и крепко сжала.

Могла бы зарыдать и броситься к нему. Могла бы клясть судьбу и свою глупость в его объятьях.

Все вышло ровно так, как я и предполагала, но больно было до тошноты, и не от того, что осталась одна вот так, за пару слов. А потому, что ему было плохо. Он этого не заслуживал. Возможно, он знал, как будет лучше для нас. Но я знала, как будет лучше для пациента.

Поэтому я снова промолчала.

Вернулась в дом, переступив порог, как в тумане. Маргарита Васильевна все также сидела в гостиной и смотрела телевизор.

- Он уехал, - упавшим голосом сообщила я и плечом прислонилась к косяку двери. - Вы сказали, что я делаю его лучше. Зачем теперь все это?

- Разве выбор сделала я? - не оборачиваясь, спросила Маргарита Васильевна.

- Вы знали, что я выберу.

- Он должен привыкать быть таким, каким ты его сделала, без тебя. Потому что ты за ним не пойдешь. Ты ничего не будешь менять ради него.

- Зачем вы меня судите?

- Ты сама это поймешь. Со временем.

Я почти злилась. Мне огромного труда стоило держать себя в руках. И это впервые за все десять лет моей работы сиделкой...

- Откуда вы знаете? - едва сдерживая резкость, спросила я.

- Я вижу, - она обернулась и грустно, устало оглядела меня. - Ты не хочешь впускать его в свою жизнь. Он - всего лишь твой бонус за работу здесь.

- Вы не правы.

- Возможно. Ты готова была бы поехать за ним в Штаты?

- Я готова поехать туда с вами, - повысила голос я.

Княгиня вскинула одну бровь и кивнула, отворачиваясь.

- Я прекрасно тебя слышу, Вера. Жаль, ты не слышишь себя.

Я опустила голову, переводя дух, собирая всю обиду и злость в кулак. Все это слишком далеко зашло.

- Я поняла вас, Маргарита Васильевна, - медленно, палец за пальцем, я разжимала ладони. - Пойдемте пить чай.

- Да, конечно.

Миша не появлялся в доме трое суток. Он успел съездить на съемки - про это мне рассказал Андрей, который, протрезвев, достал меня своими извинениями. Я не хотела с ним общаться. И извинения его мне теперь были не нужны.

Мы с Маргаритой Васильевной читали книги, выполняли упражнения, вносили записи в дневник. Княгиня как раз вспоминала об институте, когда вдруг будто ненароком обмолвилась:

- На кафедре я познакомилась со своим будущим мужем. Он был старше меня на пятнадцать лет и вел у нашего курса высшую математику.

Я навострила уши, но княгиня, вздохнув, отложила ручку.

- Он был таким удобным человеком, - отчего-то печально заметила Маргарита Васильевна и поднялась. - Вера, я очень устала, проводи меня до комнаты.

А ночью вернулся Миша. Я уже спала, когда в мою дверь постучали. Резко и громко. Вскочила, не понимая, что и где, схватила кнопку, но стоило открыть дверь, как оказалась в объятьях Михаила. Ничего не видя, не расцепляя рук, чудом удерживаясь на ногах, мы докружили до кровати и повалились на одеяло.

- Я скучала, - произнесла я, стягивая с Михаила футболку.

- Я знаю, - отрывисто бросил он, вжимая меня в перину.

Больше мы не обменялись ни словом, а утром, когда я проснулась, Миши уже не было рядом. Он принял новые правила.

Мы перестали быть вместе.

Он стал реже заезжать и больше не оставался на ночь. Я часто не могла уснуть - лежала на кровати, пялясь в потолок долго, гораздо дольше полуночи. Иногда рисовала, чаще читала. А февраль сменился мартом. Немного повыл, две недели кидаясь снегом, а потом сгинул среди луж и грязи.

Пришла весна. Растеклась теплом на улицы и в кровь, и я вообще перестала спать. Обнимала подушку, стараясь уловить Его запах, а когда Он приезжал - вдруг становилась болтливой до невозможности. Ловила каждый Его взгляд, каждое движение. А Он был всего лишь вежлив и, в противоположность мне, молчалив.

В конце марта, на выходных, мы, собравшись с духом, единым фронтом, стали уговаривать Маргариту Васильевну уехать в Штаты. Сначала она не соглашалась, но отказывалась как-то вяло. Ушла спать рано, не дав нам ответа, а мы остались вдвоем перед телевизором в гостиной.

- Ну, я пошел, - Миша поднялся. - Кажется, у нас получилось.

- Да, - не сводя глаз с экрана, ответила я. - Думаю, она согласится. Только куда мы денем кота?

- Увезем с собой, - Миша пожал плечами. - Узнай, что нужно, для перевозки животного, я все оплачу.