- Нет, оставь. Да, возьми. Нет, переложи на другую полку. Все, хватит, я устала.

Мише нравилось наблюдать за нашей суетой. Он чувствовал себя непосредственным виновником этого оживления. Останавливался в дверях и, прислонившись к стене плечом, не сводил с меня глаз. А я, изредка отвлекаясь от шкафов и полок, возвращала ему лукавый взгляд.

Я точно знала, что с нашим переездом в США многое изменится. Да, конечно, я как всегда буду находиться подле Маргариты Васильевны, потому что заменить меня в Штатах будет попросту некому, но я свято верила в то, что смогу понаблюдать за Архангелом в Лос-Анджелесе и воочию увидеть настоящую жизнь Михаила. Я верила, что в США мы найдем выход. Что там мы снова будем вместе.

Миша, кажется, чувствовал то же самое, потому что приезжал чаще, выглядел веселее и вел себя раскованнее.

Были, конечно, и проблемы. Я гнала от себя мысли о полете, думая больше над тем, как путешествие перенесет Мозес. Маргарита Васильевна часто спрашивала меня об опасности для кота. Я успокаивала ее, а сама переживала. Конечно, Миша купил шедевральную переноску-крепость, но все же это была клетка, а клетки, как мы убедились на своем опыте, Мозес не уважал.

Ещё княгиня переживала за Соню - волновалась, что внучка останется здесь одна. Переводила ей деньги, но Соня, торопливо перезванивая, мягко отказывалась и возвращала их обратно. И в доме, в период отсутствия княгини, девушка поселиться тоже не захотела. Приехала только за день до нашего отбытия. Походила мимо чемоданов и сумок, поиграла с котом, поговорила с Маргаритой Васильевной за закрытыми дверями в гостиной и, печальная и бледная, пришла ко мне на кухню.

- Вера, а ей там смогут помочь?

- Болезнь неизлечима. Но ход её могут сгладить. Мы занимаемся каждый день.

Соня вздохнула.

- Как же это несправедливо... А бабушка, правда, пишет дневник?

- Да, это тоже своего рода упражнение.

- Интересно. Она ведь никогда про себя не говорила ничего. То есть говорила, но мало... Ты рисуешь?

Я вскинула брови, несколько озадаченная резкой сменой темы.

- Изредка. Времени нет, как видишь.

- Покажи.

- Хорошо... Пошли.

Я успела закончить две работы: большую картину имения - для того, чтобы можно было повесить ее в доме, и маленькую, чуть менее детальную и чуть более светлую, чтобы взять в путь.

Соня присела перед большой на корточки.

- Ого... Дух захватывает. Бабушкин заказ?

- Мишин, - поправила я.

Меня смущала Сонина отстраненность. Художница будто пребывала в прострации и только делала вид, что наш разговор ей интересен.

- Вы с Мишей больше не вместе? - Соня поднялась и перевела взгляд на меня.

- У нас все сложно, - не вдаваясь в подробности, ответила я. - Мы немного пересмотрели приоритеты и решили повременить с отношениями.

Соня слабо усмехнулась.

- Два сапога пара. А что у тебя с Андреем?

- Ничего. А у тебя?

- Я его обидела. Ненарочно, - Соня оттянула рукава свитера и пальцами прижала край, спрятав ладони. В таком виде она была похожа на совсем молоденькую девчонку, хрупкую и невинную.

- Так извинись.

- Он решит, что я хочу все вернуть.

- Мда... - водился такой грех за Андреем. - Тогда, может, завтра? Когда будешь провожать нас? У него будет время все принять и осмыслить.

- Но вы точно не вместе?

- Да, Соня, точно. Мы друг другу старые знакомые. Однозначно и бесповоротно.

- Понятно, - Соня закусила губу. - А он не...

- Вы чего тут делаете? - в комнату заглянул Михаил.

- Показываю Соне картины.

- Привет, Майк.

- Привет, козявка. Вера, а бабушке ты их продемонстрировала?

- Ещё нет. Вечером, после ужина.

- Отлично. Тогда сегодня поужинаю у вас, а завтра в десять приедем с Андреем.

- Ты не останешься? - грустно спросила я.

Соня отвела взгляд.

- Нет, - Миша отступил, прикрывая дверь. - У меня все вещи на квартире. Не хочу метаться.

Он ушел. Соня двинулась следом, но в дверях обернулась.

- Жалко будет, если вы друг друга потеряете.

В ответ я, по-белоозеровски меланхолично промолчав, пожала плечами. Соня вздохнула и, махнув на меня рукой, вышла.

Ужинали мы втроем. Соня остаться не захотела. Никто не стал ее удерживать - кислый вид художницы и ее напускное безразличие ко всему только портили всеобщее приподнятое настроение. Я выпила бокал вина, Маргарита Васильевна, конечно, тоже, но чуть меньше. Миша был за рулем.

- Ну, доброго нам пути, - провозгласил Михаил тост и потянулся к нашим бокалам со своим виноградным соком.

- Вера, ты завтра не собираешься упасть в обморок? - поинтересовалась Маргарита Васильевна.

- Очень надеюсь, что нет.

Миша поджал губы:

- Не упадет. А если решит смыться - так мы ее в клетку к Мозесу запихнем.

- Что же так грубо. Куда ты, Вера? Обиделась? Миша, прекрати так шутить.

- Нет, конечно. У меня есть для вас небольшой сюрприз.

- Как интересно.

- Я помогу, - Миша подскочил на ноги и у самой комнаты перехватил у меня большую картину. Его ладонь накрыла мою, и мы замерли.

- Все будет хорошо, - произнес Миша, убирая мою руку и приподнимая картину. - Не хочешь во время полета посмотреть мои бои?

- Уж лучше в клетку к Мозесу.

Миша состроил недовольную мину и потащил картину в гостиную.

Княгиня, подперев щеку рукой, долго и неподвижно смотрела на полотно, а потом, качнув головой, заключила:

- Теперь мне не хочется уезжать отсюда.

Мы с Мишей переглянулись.

- Почему? - осторожно спросила я.

- Потому что вместо камней буду видеть этот дом, - она обернулась и улыбнулась. - Спасибо, дети. Это лучший подарок в моей жизни. Надеюсь, не забуду о нем в Америке.

- Я сделала маленькую копию. Вот.

Маргарита Васильева взяла картинку. Хотела вытянуть руки, но сил не хватило, и княгиня положила рисунок на колени. Осторожно провела пальцами по колоннам, окнам, крыльцу.

- Как из сна...

- Что? - переспросил Миша.

- Нет, ничего. Неси чай, Вера.

После чая и яблочного пирога Миша заторопился домой.

- Так. Всё, дамы. Все проверьте, ничего не забывайте. Спокойной ночи!

Я вышла проводить его, но он то ли не слышал, то ли не захотел слышать. Обернулся только у машины.