— И тогда в тебя стреляли?

— На Селвина я тогда не работал, если тебя это интересует. Наоборот, он меня спас. Селвину я обязан жизнью. После того как банк трижды ограбили, мне все уже стало до фонаря. А так нельзя было относиться! В тот день бандит ворвался ко мне в кабинет, чтобы я не нажал на кнопку тревоги. Его дружки были вооружены, потрошили кассы и сейфы, выкрикивали угрозы. Хочешь ты того или нет, но, если кто-то размахивает пушкой у тебя перед носом, тебе станет не по себе, но я был сравнительно спокоен. Я глянул на малого, стоявшего передо мной, и постарался запомнить детали его внешности, чтобы потом его опознать, — память у меня улучшалась с каждым ограблением. Именно тогда один из бандитов стал приставать к кассирше. Девчонка была симпатичная, и он начал ее лапать. Она закричала, набросилась на него с кулаками, с ней чуть истерика не случилась — разве можно ее за это винить? Бандит запаниковал и выстрелил в нее, уж не знаю, специально или случайно. Но я точно помню, что он ее не предупредил, он просто расстрелял ее в упор.

— Господи боже мой…

Артур глубоко вздохнул. Джулия видела, что он по-прежнему находится под впечатлением событий того дня.

— В тот час в банке было полно народа. Поднялся дикий гвалт, все стали кричать, а бандиты — громче других. Я совершенно непроизвольно вскочил со стула. Малый, который был в моем кабинете, осознал, что теперь его могут судить не только за вооруженное ограбление. Напряжение достигло предела. Мы оба застыли, оцепенели. Он понимал, что я его хорошо запомнил. Тогда он стал медленно поднимать пистолет. Я попытался его хоть как-то унять, утихомирить. Но он тихо — никогда этого не забуду — сказал, что все произошло из-за меня, а потом этот сукин сын выстрелил мне прямо в лицо.

Они дошли до небольшой расселины в скальной породе, где надо было пробираться особенно осторожно и осмотрительно. Джулия взобралась на выступ и протянула руку спутнику. Артур выбрал другой путь обхода расселины, но не рассчитал силы и чуть не потерял равновесие. К счастью, он успел ухватиться за протянутую руку и успешно преодолел препятствие. Дальше они поднимались по расширяющейся дорожке бок о бок, проваливаясь ботинками в снежный наст. Далеко внизу в обе стороны авеню Парк проносились машины.

— Кассирша умерла?

Артур Дэвидсон облизнул сухие губы.

— У нее отнялись ноги.

— Жуть какая… — Джулия не знала, что сказать, и почему-то чувствовала раскаяние. — А что стало с бандитами?

Ее спутник покачал головой.

— Бандита, который в меня стрелял, убили при задержании четыре месяца спустя. Я опознал его по фотографии, сделанной в морге, и, не скрою, испытал удовольствие. Другой подонок тоже когда-нибудь схлопочет свою пулю, но от его смерти получить удовольствие мне не грозит, потому что я его не видел. Такая мразь раньше или позже получит по заслугам.

— Какая же беда приключилась с этой девушкой…

Мнимый Карл Бантри, склонив голову, неспешно продолжал путь.

— Она «виновата» лишь в том, что испугалась, когда к ней стал приставать бандит с пистолетом. Теперь она пожизненный инвалид и никогда больше не сможет ходить!

Джулию поразил гнев, прозвучавший в его голосе, раньше она никогда не замечала в нем такой страсти. С ним всегда было легко иметь дело, потому что поведение Артура было обычно ровным и покладистым.

— Значит, папочка, после этого ты решил бороться с преступностью?

Она увидела, что Артур чуть заметно улыбнулся. Они с разных сторон обходили большой валун, и когда две разбежавшиеся дорожки снова сошлись в одну, мужчина взял женщину под руку, и дальше они пошли вместе.

— Должен тебе сказать, что какое-то время я пребывал в ужасном состоянии, был жутко, невероятно зол. Все никак не мог полностью прийти в себя, не мог забыть, как стреляли в ту женщину, целились мне из пистолета в лицо, после того выстрела в меня… Потом еще узнал, что она на всю жизнь осталась калекой. — Теперь он смотрел прямо перед собой, как будто его одолевала та же злость. — Короче говоря, у меня случился нервный срыв, вся моя жизнь изменилась, все пошло прахом. Я развелся, спился и вконец опустился.

— Твоя история отличается от того, что случилось с настоящим Карлом Бантри, но все-таки у вас есть что-то общее, — заметила Джулия.

— Это, конечно, не случайно, — резюмировал Банкир. — Селвин нас выбрал не просто так. — Ее так волновал этот вопрос, что Джулии показалось, будто у нее напряглась каждая жилка в теле. Как Селвин выбрал именно ее? Что было об этом известно Артуру? — Я помню, как внимательно тебя изучал Акоп.

— Акоп?

— Санта-Клаус. Парень, которого убили в канун Рождества.

— Так это он меня нашел?

— Наводку ему дал Селвин. Он употребляет это слово, когда ему бывает кто-то нужен. Тебе надо было быть смышленой и симпатичной, но Акоп не должен был тобой увлечься. Это, между прочим, вовсе не значит, что он не должен был тобой интересоваться. Ну, в общем, ты понимаешь, что я имею в виду.

— Не совсем, — ответила Джулия. — И какие же у него были требования к моей внешности?

— Ему было совсем не нужно, чтоб от тебя глаз нельзя было оторвать. Тебя должны были замечать, воздавать тебе должное, но ты не должна была в общении становиться центром всеобщего внимания.

Джулия решила, что эти качества вполне ей присущи.

— Что еще?

— Еще тебе не следовало быть слишком общительной. Тебе нужно было превосходить своих сверстников по умственному развитию и интенсивности внутренней жизни.

— Надо же!

— Ты должна была быть приезжей, своего жилья в городе у тебя не предусматривалось, и в идеале тебе нужно было самой зарабатывать на жизнь. И у тебя не должно было быть романтических связей.

— Господи! Что еще от меня требовалось? Рост? Цвет волос? Этническая принадлежность? Результаты теста на ориентировку в пространстве?

— Всех подробностей я не знаю, — хмыкнул Карл Бантри. — Эту лямку тянул Акоп.

— Значит, и тебя подбирали так же, как меня? Селвин Норрис тебя тоже постепенно обхаживал и втягивал?

— В тот день, когда мы с ним встретились, я пил в одном баре на Мэйне. Селвин вошел в дверь и направился прямо ко мне за столик. Угадай, что он мне сказал?

— Понятия не имею.

— «Пейте, — сказал он мне тогда, — пейте, Артур Дэвидсон. На какое-то время это ваша последняя рюмка. Вы жили в таком мраке, что у вас очко заиграло. Теперь пришло время выходить в свет».

— Надеюсь, ты дал ему коленом по яйцам? — поинтересовалась Джулия. — Я бы ему непременно врезала.

— Я тогда был в полном дерьме, но он меня заинтриговал. Надрался я в тот день как свинья, и от удивления мне показалось, что он — мой ангел-хранитель. Эта мысль мне первой пришла в голову. Но я ему только сказал: «Ты кто, козел?»