Ключевую роль в деятельности ИЗС в 1930-е гг. играло управление национальными запасами зерна с одной стороны и сознательные усилия по снижению зависимости от импортных кормов для скота – с другой. Малозаметными внешнему наблюдателю стараниями ИЗС был осуществлен значительный сдвиг в кормовой базе свиноводства и молочного животноводства[548]. После 1933 г. Рейхсбанк уже ни разу не выделял на импорт бобовых более 260 млн рейхсмарок, что было вдвое ниже уровня, наблюдавшегося при Веймарской республике. Хотя корма в 1930-е гг. сильно подешевели, импорт жмыхов сократился с 1932 по 1936 г. с 2,3 млн тонн до менее 1,1 млн тонн в год. Еще сильнее сократился импорт таких углеводсодержащих кормов, как кукуруза, которые было проще заменить немецкой продукцией. К 1936 г. германский скот потреблял лишь половину белков и 30 % углеводов, ввозившихся в страну в 1928–1929 гг.[549] С целью восполнить их нехватку фермерам рекомендовали кормить скот сеном, репой и питательными отходами, остающимися при производстве сахара – ботвой и верхушками сахарной свеклы. Для того чтобы повысить аппетитность этих кормов для молочного скота, ИЗС спешно добивалось почти повсеместного внедрения ферментированного силоса (Gärfutterbehälter). В 1920-е гг. ферментация кормов была редкостью на германских фермах. К 1939 г. под надзором ИЗС в строй были введены силосные башни общим объемом более чем в 8 млн кубических метров. Аналогичным образом ИЗС приняло меры и к изменению кормовой базы в свиноводстве[550]. Поголовье свиней, являвшихся важнейшим источником мяса для немцев, играло роль главного буфера в пищевой цепочке, испытывая колебания в пределах от 23 до 25 млн голов, в зависимости от цен на свинину и доступности и стоимости кормов. С точки зрения ИЗС принципиальное значение имел компромисс между использованием картофеля и зерна как корма для скота и непосредственно как пищи для населения. До создания ИЗС считалось нормой, что более 2 млн тонн ржи использовалось для откорма свиней, а не для выпечки хлеба. После 1935 г., с учетом сложностей со снабжением населения хлебом, такая ситуация стала нетерпимой. Цена на рожь была поднята и немецких свиней стали откармливать преимущественно картофелем и другими кормами отечественного производства.

К числу факторов, неподвластных ИЗС, в первую очередь относилась погода. На смену исключительно хорошему лету 1933 г. пришли неурожайные годы. Урожаи пшеницы и ржи в 1934–1937 гг. были очень плохими. Урожай картофеля в 1935 г. оказался катастрофически низким. В борьбе с этими бедствиями важнейшим ресурсом ИЗС были крупные запасы зерна, накопленные во время небывалого урожая 1933 г. В 1934 и 1935 г. дефицит покрывался за счет резервов, собранных в первый удачный год Третьего рейха. Однако это по самой своей природе было временным решением. К лету 1936 г. запасы зерна, в начале 1935 г. составлявшие 3,5 млн тонн, сократились до опасного уровня менее чем в 700 тыс. тонн. Этого едва хватало для того, чтобы продержаться до нового урожая. Уже летом 1935 г. начались разговоры о необходимости введения хлебных карточек. По очевидным причинам такой шаг был сочтен политически неприемлемым. Вместо этого ИЗС организовало программу замещения, в рамках которой хлебопекарная мука разбавлялась кукурузной мукой и даже картофельным крахмалом[551]. В отношении мяса и масла режим церемонился еще меньше. С целью распределить скудные запасы масла осенью 1935 г. была создана скрытая система нормирования в виде списков клиентов, составлявшихся учреждениями розничной торговли. Также и снабжение мясом не удалось оградить от влияния катастрофического неурожая картофеля 1935 г. С тем чтобы в стране хватало картофеля для потребления населением, ИЗС сократило поголовье свиней и резко подняло цены на продукцию свиноводства. В Берлине цена ветчины с 1934 по 1936 гг. выросла почти на 30 %. Кроме того, начиная с 1936 г. ИЗС дополняло немецкие источники продовольствия импортом. В 1936 г. в страну было ввезено более 1 млн тонн зерна. В 1937 г. импорт зерна превысил уже 1,6 млн тонн. В 1936 г. никто не сомневался в том, что это была крайняя мера, продиктованная двумя подряд неурожаями и истощением запасов[552]. Но она не стала принципиальным поворотным пунктом в стратегии ИЗС и, безусловно, не означала отказа от «Битвы за продукцию»[553]. Начиная с 1937 г. в стране производилось вполне достаточно продовольствия для того, чтобы удовлетворить внутренний спрос. Импорт использовался не для поддержки текущего потребления, а с целью восстановления национальных запасов зерна, которых к 1939 г. хватало для того, чтобы снабжать население хлебом в течение года[554].

Не следует слишком всерьез относиться к постоянным разговорам о кризисе, преследовавшим ИЗС. Население Германии ни разу не сталкивалось с реальной нехваткой продовольствия[555]. «Дефицит» мяса и масла был вызван не крахом снабжения, а резким приростом спроса, особенно со стороны потребителей из числа трудящихся. Получившие работу немцы, у которых завелись деньги, просто не желали сидеть на скудной вегетарианской диете, пропагандировавшейся нацистскими лидерами, по воскресеньям обедавшими овощной похлебкой. Разумеется, в условиях обычного рынка разрыв между спросом и предложением был бы устранен благодаря росту цен. Более высокие цены обеспечили бы снижение спроса, в то же время побуждая фермеров к увеличению объемов производства и привлекая импорт из-за рубежа. И ИЗС, безусловно, воспользовалось этим вариантом применительно к особенно дефицитным товарам. Однако в целом от сплошного повышения цен на продукты питания отказались из-за опасения вызвать такой же взрыв общественного недовольства, как в 1934 г. Именно политически мотивированное замораживание цен и создало видимость дефицита, вынудив ИЗС прибегать к более-менее открытым формам нормирования. Лишь в 1938 г., когда молочное животноводство столкнулось с реальными проблемами снабжения, режим в конце концов поднял цены, которые платили немецким фермерам за молоко. Но даже этот прирост не затронул потребителей. Таким образом, повышение цен стало стимулом для роста объемов производства, но не привело к сокращению спроса.