— В общих чертах, — ровным голосом отозвался Гончий.

— В общих чертах! — передразнил его Аристарх и остановился напротив меня. — Так вот, послушай меня, детка. Если об этом станет известно, в лучшем случае тебя изолируют от общества и заключат в четырех стенах, чтобы ты не могла ни на кого воздействовать.

Я вздрогнула от этой «лучшей» перспективы. Какова же тогда худшая?

— А в худшем — тебя втравят в такие высокие политические интриги, что за твою жизнь я не дам и ломаного гроша. — Аристарх скрипнул зубами. — Ты сейчас можешь влиять на решения президентов, начинать и заканчивать войны, испортить репутацию самому безупречному политику…

Уже от одного этого перечисления мне сделалось дурно. Аристарх, увидев, как изменилось мое лицо, решил меня пощадить и свернул свою мысль.

— И в любом из этих случаев я уже мало чем смогу тебе помочь, — удрученно закончил он.

— Значит, наше дело вести себя так, как будто ничего не случилось, — ровным тоном заметил Вацлав. — А задача Жанны — держать себя в руках и забыть о том, что ей по силам слияние. Я правильно вас понял, господин старейшина?

— У нас нет другого выхода, — с отчаянием сказал Аристарх. — Мы должны держать это в тайне.

— Но погодите, — повысила голос я. — В таком случае вы становитесь такими же преступниками по вампирским законам, как и я сейчас.

— Ты не должна об этом волноваться, — отмахнулся мой дед. — Главное, что ты сможешь жить нормальной жизнью.

— Но это ненормально! — воскликнула я. — Вы оба подставляете свои головы под удар ради меня!

— Я готов пойти на все ради тебя, — с решимостью заявил Аристарх.

Вацлав не произнес ни слова, но по его взгляду было понятно, что свое решение он принял еще тогда в Нью-Йорке и считает его единственно верным.

— Жанна, — Аристарх порывисто схватил меня за руки и с отчаянием заглянул в глаза, — обещай, что ты не будешь делать глупостей.

Я в смятении переводила взгляд с деда на Гончего. Разве я заслужила, чтобы двое этих замечательных мужчин рисковали своей головой ради меня?

Мы проговорили еще полночи и сошлись на одном: никто на свете не должен знать о том, что я владею слиянием, а также о том, что мне по силам видеть призраков. Вацлав с Аристархом поклялись хранить молчание. Я пообещала, что забуду о том, что проделала в Нью-Йорке, и никогда впредь не применю опасное умение. Я была искренна в своем обещании и готова была скорее пожертвовать весь свой модный гардероб в пользу неимущих, чем подставить под удар дорогих мне мужчин. Тогда я даже не догадывалась, что совсем скоро мне придется нарушить свое слово. Потому что над головой того, кого я люблю, нависнет смертельная опасность…

А пока я проводила немного успокоившегося Аристарха до дверей. Он с неудовольствием покосился на Вацлава, которого я попросила остаться со мной, но ничего не сказал. Думаю, после событий сегодняшней ночи Аристарх должен смириться с присутствием Вацлава в моей жизни. Гончий показал, что ради меня пойдет на все, даже на должностное преступление. Аристарх, поступивший так же, не мог не оценить этого поступка Гончего. Поэтому он только сухо пожелал нам спокойной ночи и вышел за порог.

Я закрыла дверь и без сил прислонилась к ней спиной. Разговор о слиянии совершенно меня вымотал. В следующий миг Вацлав оказался рядом, его руки уперлись в дверь по бокам от меня, поймав в плен.

— Я думал, он уже никогда не уйдет, — глухо пробормотал он, жадно целуя меня.

Первой упала к ногам моя кофта. Затем мы крутанулись, словно в танго, оказавшись в дверях гостиной. На пороге остался лежать пуловер Вацлава. Там же я избавилась от домашних тапочек — Вацлав подхватил меня на руки и понес в спальню. Его горячие поцелуи и нетерпеливые ласки совершенно стерли из моей головы все мысли о том, что в это самое время Ирвинг объясняется с Сашей, рассказывая ей шокирующую правду о себе…

Ирвинг

Когда-то в Копенгагене жила счастливая семья. Супруги Эрлинг и Карен, дочки-близняшки Грета и Герда. По вечерам в их маленькой, но уютной квартире звучали сказки Андерсена, которые читала вслух Карен, а дочки слушали ее затаив дыхание. Тихонько открывая дверь ключом, Эрлинг стоял некоторое время в темной прихожей, слушая голос жены и пытаясь угадать сказочную историю. А потом уже проходил в комнату, попадал в объятия жены и дочерей и, отбирая у Карен книгу, продолжал чтение прерванной сказки.

Как это водится, девочки росли, а с ними росли и расходы семьи. Карен никогда не упрекала мужа низкой зарплатой и довольствовалась малым. Но Эрлингу хотелось, чтобы у его девочек было все самое лучшее. Так инженер Эрлинг бросил свою стабильную, но неприбыльную работу и на пару с приятелем Свенном открыл небольшой магазин спорттоваров, вложив в него все имеющиеся сбережения. Поначалу дела шли ни шатко ни валко. Положение семьи сделалось еще более бедственным, но Карен ни словом, ни взглядом не попрекнула мужа, даже когда у дочек осталась одна пара сапог на двоих. Эрлинг был в отчаянии и уже был близок к тому, чтобы оставить бизнес и вернуться в офис, когда дела внезапно пошли в гору. У девочек появились новые игрушки и красивая одежда, супруги смогли себе позволить ходить в рестораны и съездить к морю в Испанию.

То лето было последним глотком счастья в жизни Эрлинга. Напоенные июльским зноем солнечные дни заканчивались волшебными закатами. Уложив пятилетних дочек спать, супруги допоздна сидели на открытой веранде или бродили по берегу моря, считая звезды и убегая от расшалившихся волн. Рутина семейной жизни отступила под жарким испанским солнцем, под бархатным черным небом, Эрлинг с Карен вновь сделались пылкими влюбленными, какими были в двадцать лет, когда только встретились и не могли надышаться друг на друга.

Уезжать из Испании не хотелось никому. Стоя на берегу моря в последнее утро, Эрлинг пообещал, что они еще непременно вернутся сюда, и озвучил их общую мечту — купить домик на испанском побережье и проводить здесь все лето. Близняшки завизжали от восторга, Карен солнечно улыбнулась, и Эрлинг подумал, что ради их счастья отдаст свою жизнь.

А дома ждали проблемы. Мрачный Свенн сообщил, что в отсутствие Эрлинга наведывались местные бандиты, затребовали непомерную кучу денег и забрали дневную выручку из кассы в уплату долга. Эрлинг был вне себя от гнева и вышел встретить явившихся в магазин вечером бандитов, заявив, что не намерен платить. Он был уже готов драться, вспомнив уличные драки в юности, когда их главный, мелкий тип с нехорошим взглядом и сиплым голосом, внезапно отозвал своих громил.

— Поговорим по-другому, — недобро ухмыльнулся он.

А когда Эрлинг вернулся домой затемно, то в родных стенах не звучал грудной голос Карен, читающей очередную сказку…

С порога его оглушила тревожная тишина, от которой сердце затопило паникой. Пронесшись по квартире, Эрлинг не нашел никого. Он уже выбежал за дверь, собираясь искать жену и дочек на улице, как в спину ему донесся звонок телефона.