Софи ахнула и выпрямилась. Перед этим она дремала в теплых лучах послеполуденного солнца, задумавшись над книгой любовных сонетов, написанных на португальском. Софи, к крайнему неудовольствию своей матери, проявляла острый и неподобающий леди интерес к чтению литературы в оригинале.

— Что случилось? — сразу же спросила она.

Шарлотта с мертвенно-бледным лицом, чуть покачиваясь, стояла в дверях.

— Ребенок! — Софи в панике спустила ноги с кровати, трясясь всем телом.

Было еще рано: ребенок должен был родиться не раньше, чем через три педели.

— Нет. — Шарлотта медленно покачала головой. — Нет, нет, нет. Он вернулся.

Она замолчала, собираясь с силами, но все еще дрожа.

— Кто? Ох… — вырвалось у Софи.

Весь месяц она раздумывала, следует ли ей предупредить Шарлотту о возможной реакции Алекса. Но она думала, что тревога плохо отразится на ребенке и что, возможно, Алекс не окажется столь безрассудным и глупым, как большинство мужчин, встречавшихся в ее жизни. Но очевидно, он такой же, как все.

— Он думает, что ребенок не его, — безжизненным голосом сказала Софи.

Шарлотта бросила на нее быстрый взгляд:

— Ты знала!

— Я предполагала, что такое может случиться. Мужчины такие идиоты.

— Он хочет забрать еще не родившегося… моего ребенка и Пиппу! Он собирается забрать их. — Шарлотта была на грани истерики.

Софи с беспокойством посмотрела на нее: истерика, наверное, не менее вредна для неродившихся младенцев, чем тревога.

— Не волнуйся, Шарлотта. Это нехорошо для ребенка. Мы должны подумать: — Софи заставила Шарлотту сесть на кровать. — Где он сейчас?

— Не знаю… Я оставила его в летнем домике.

Софи восприняла эту новость с одобрением — по крайней мере Шарлотта оставила его там, а не наоборот.

— Шарлотта, ты совершенно уверена в том, что он собирается сделать? Может быть, он просто сказал так в пылу гнева?

— Он сказал, что не может допустить, чтобы его детей воспитывала шлюха, и если ребенок родится в ближайшем будущем, он возьмет его с собой в Лондон. — Голос Шарлотты был безжизненно спокоен. — И еще он сказал, что уже поручил своему поверенному составить документ о разводе. — Она посмотрела на Софи, на ее застывшем бледном лице не было ни слезинки. — Я не могу позволить ему сделать это. Ты думаешь, он сможет?

— Закон на его стороне.

Софи быстро соображала. Кого им действительно сейчас не хватало, так это Патрика, этого большрго весельчака, которого ойи встретили на музыкальном вечере и с которого все началось. Если кто-нибудь и мог убедить Алекса в невиновности Шарлотты, так это Патрик. Но где он? Может быть, Алекс знает?

Софи снова взглянула на Шарлотту. Та уже начала приходить в себя.

— Я уезжаю, — сказала Шарлотта; их взгляды встретились. — Я уезжаю и беру Пиппу с собой. Я люблю ее — я люблю ее как собственного ребенка. Я не могу оставить ее здесь с этим безумцем. Мы поедем в Уэльс. Сомневаюсь, чтобы Алекс помнил, что у меня там есть дом.

— Не будь такой глупой! — резко возразила Софи. — Он — твой муж, теперь все принадлежит ему.

— Нет. Мой отец составил необычный брачный контракт, учитывая слухи, связанные с первым браком Алекса. Он верил Алексу, но потребовал, чтобы у меня осталась моя собственность. А Алекс… Алексу было все равно. — Она прогнала воспоминания о том, как Алекс, смеясь, уверял, что и пальцем не пошевельнет ради ее денег. Это был еще тот Алекс-до-свадьбы, который думал, что она девственница. Как все перепуталось, подумала она в минуту бесстрастного размышления.

— Так что дом в Уэльсе — моя собственность. Я пробуду там, пока не родится ребенок, а потом уеду в Америку.

Софи обдумывала ее слова. Шарлотта определенно в истерике — несмотря на сдержанный тон. Она не может взять детей Алекса и уехать в Америку: ее там найдут и бросят в тюрьму. С другой стороны, считала Софи, Алексу, вероятно, надо дать время остыть. Но не слишком много, потому что ему надо быть при родах Шарлотты, иначе он так никогда и не поверит, что это его ребенок.

— Хорошо, — с внезапной решимостью сказала Софи. — Как мы собираемся выбраться из дома, чтобы не узнал Алекс?

— О, Софи! Ты — прелесть, но ты не можешь ехать со мной. Ты себя погубишь.

— Не будь дурочкой. Я себя не погублю.

— Нет, погубишь, — настаивала Шарлотта. — Ты не сможешь выйти замуж, если сбежишь со мной. Боже мой, тебе, наверное, вообще не следовало ко мне приезжать!

Софи насмешливо посмотрела на Шарлотту: совершенно очевидно, что эта мысль пришла Шарлотте в голову впервые. Какая же она наивная!

— Милочка, да разве ты не понимаешь, что все дело в деньгах? Я — наследница моего отца. Ничто не может погубить меня, разве что меня застанут совершенно голой в чьей-нибудь спальне.

— Я тебе не верю, Софи. Посмотри, что погубило меня: обморок и то, что я дотронулась до щеки Патрика.

— Ты замужем, — объяснила Софи. — Если ты замужем, это уже совсем другое дело. Замужняя женщина может спать со всеми мужчинами, с какими захочет, до тех пор, пока она это скрывает. Потому что обычная измена не особенно интересна: ты можешь попасть на страницу сплетен в газете, но это не погубит тебя. Но одно неосторожное движение в направлении чего-то, что вызывает интерес, — скажем, симпатия к брату мужа и одновременно обнаружившаяся в отсутствие мужа беременность, да еще без четких признаков того, как скоро ты собираешься рожать, — вот это может погубить женщину. Но даже и в таком случае можно все исправить, потому что ты очень богата, Шарлотта, да и Алекс тоже.

Шарлотта выслушала ее молча.

— Это все не имеет значения, — наконец сказала она печально. — Потому что Алекс действительно убежден в том, что я спала с его братом. Если бы я осталась здесь и ребенок родился завтра, то он бы поверил, что этот ребенок — его. Но все равно он заберет ребенка. Он думает, что я и раньше была… распутной.

— Почему? — спросила Софи.

Шарлотта колебалась. Она никогда не говорила Софи, почему у них с Алексом была такая бурная брачная ночь.

— Я… была с ним до того, как мы поженились. Я согрешила с ним на балу. — Она нет могла заставить себя признаться, что речь шла о так называемом бале проституток. — А он не помнит этого и думает, что я спала с его братом. Поэтому для него все сплетни — лишь подтверждение тому, что я люблю его брата. О Боже, как я могла быть такой глупой!

Только сейчас Шарлотта осознала, что, конечно же, Алекс должен был поверить этой статье. Разумеется, он не считал ребенка своим.

Софи как завороженная смотрела на Шарлотту.

— Ты согрешила с ним… на балу?

Шарлотта кивнула.

— И он не помнит? Господи, скольких же женщин он лишил невинности на балах?