Она закрыла дверь, а Эбби ответила на звонок.

Прозвучал голос матери. Дрожащий, глухой, неуверенный, будто она читала написанный текст.

– Эбби… Рики хочет с тобой поговорить. Пожалуйста, сделай все, что он скажет.

Трубка намертво замолчала.

Она лихорадочно набрала мамин номер. Сразу попала на голосовую почту. Почти в ту же секунду прозвучал входящий звонок. На дисплее появилась надпись «Номер не определяется».

Это Рики.

Октябрь 2007 года

– Где моя мать? – завопила Эбби, не дав ему даже слова сказать. – Говори, ублюдок, где она? Где?..

Дверь у нее за спиной приоткрылась, пожилой мужчина выглянул на лестницу, потом громко захлопнул дверь.

Проклиная себя за чертовскую глупость, которую совершила, оставив маму на попечение пожилой женщины, Эбби метнулась в тихий угол.

– Я должна с ней немедленно поговорить. Где она?

– С твоей матерью все в полнейшем порядке, – заявил Рики. – Уютно, как клопу в ковре, на случай, если тебе интересно, куда он подевался.

Прижимая к уху телефонную трубку, Эбби пробежала вниз к материнской квартире, закрыв дверь, влетела в гостиную, поглядела на голый пол с пятнами. По щекам текли слезы, ее била дрожь, она начинала утрачивать ориентацию во времени и пространстве – первые признаки приближавшегося приступа паники.

– Рики, я звоню в полицию. Больше ничто меня не остановит. Понятно? Сейчас же звоню.

– Сомневаюсь, Эбби, – услышала она в ответ. – Ты для этого слишком умна. Что скажешь? «Я обобрала человека до нитки, а он меня нашел, взял мою мать в заложницы»? Тебе кое за что придется ответить. В современном западном мире со всеми его финансовыми и налоговыми законами приходится отчитываться за дорогостоящее имущество и значительные суммы денег. Как собираешься объяснять, откуда такой капитал у официантки мельбурнского бара?

Она снова крикнула в трубку:

– Теперь мне на это плевать! Понял?

Помолчав, Рики ответил:

– По-моему, понял. Ты меня обокрала не по случайному побуждению. Вы с Дэйвом давно и старательно разработали план, правда? Он подробно тебе разъяснил, в каких позах со мной надо трахаться, или вы попросту меня трахнули?

– Мама тут совсем ни при чем. Вези ее обратно. Вези сюда, и мы с тобой потолкуем.

– Нет. Ты мне вези все, что взяла, и мы с тобой потолкуем.

Паника обострялась. Эбби глубоко дышала, голова горела. Вновь показалось, будто она уже наполовину отделилась от умиравшего тела. Шагнула в сторону, наткнулась на диван, отчаянно ухватилась за подлокотник, развернулась и села, покачиваясь.

– Разъединяюсь и звоню в полицию, – прошептала она.

Но чувствовала, что лишилась уверенности, и понимала, что он это слышит.

– Хорошо, а дальше?

– Плевать. Мне плевать, черт возьми! – повторяла Эбби громче и громче, как раскапризничавшийся ребенок. – Наплевать, будь я проклята!

– Проплюешься. Потому что полиция обнаружит хронически больную женщину, покончившую с собой, и ее дочь-воровку, которая плетет какие-то байки про ограбленного ею человека, причем тот, кто ее на это толкнул, вряд ли сможет выступить свидетелем, подтвердив показания. Поэтому хорошенько подумай, хитрая сучка. Сейчас дам тебе отдохнуть, заварю мамочке чашечку чаю, потом перезвоню.

– Нет, постой!..

Разговор оборвался.

Эбби вдруг вспомнила, что на улице ждет такси с включенным счетчиком.

Октябрь 2007 года

Рой Грейс послал Клио краткое сообщение о прибытии, ожидая, когда закрутится карусель багажа. По его расчетам, в Соединенном Королевстве сейчас пятнадцать минут седьмого. Через четверть часа начнется вечерний инструктаж по операции «Динго».

Позвонил инспектору Лиззи Мантл узнать последние новости, но и по стационарному, и по мобильному телефону попал на голосовую почту. Попробовал связаться с Гленном Брэнсоном, ответившим после второго звонка.

– Башмаки прилетели?

– Угу. Звоню, чтоб тебе сообщить. Надеюсь обрадовать.

– Где ты? Уже приземлился? В аэропорту Кеннеди?

– В Ньюарке. Жду багаж.

– Очень умно упорхнуть в Нью-Йорк, оставив нас тут отмываться от грязи.

– Послал бы тебя в Австралию, только решил, что это не очень разумно в твоей ситуации.

– В данный момент чем я дальше от Эри, тем она счастливее.

«Сжалься надо мной!» – мысленно взмолился Грейс. Хоть он сделал бы все, чтобы помочь любимому другу, страшно давать ему, как и любому другому, совет, который повлияет на многие жизни. Что он сам знает, черт побери? Может ли его собственный брак служить примером? Поэтому промолчал и сказал:

– Ну, выкладывай новости.

– Мы тут пахали по-настоящему, пока ты последние семь часов нежился в кресле, попивал шампанское и смотрел телевизор.

– Я летел в классе для крупного рогатого скота, борясь с судорогами в теле, спазмами сосудов и венозным тромбозом. Наушники не работали. В остальном ты практически прав.

– Наверху тесно, Рой. Так ведь говорят?

– Да-да. Разговор влетит в копеечку. Кончай трепаться.

И Брэнсон принялся докладывать о визитах в филателистический магазин «Хоукс» и к Хьюго Хегарти.

Грейс внимательно слушал.

– Значит, действительно марки! Она вложила деньги в марки…

– Правильно. Есть такая вероятность. Дело в законах об отмывании денег. В аэропортах разыскные собаки натасканы на купюры. А три миллиона семьсот пятьдесят тысяч занимают много места. Тогда как марки на такую же сумму помещаются в паре стандартных конвертов.

– Есть какое-нибудь представление, что она с ними сделала?

– Пока нет. В любом случае мы повидались с сестрой Лоррейн.

– Что она рассказала?

– Немало.

Пропищал гудочек, карусель пришла в движение. Грейс втиснулся между двоими ожиревшими мужчинами и женщиной с багажной тележкой, которой та шпыняла его по ногам. Он отступил, выбрался из толпы, встал в таком месте, где не было толкучки и откуда был виден конвейер. Несколько лет назад слышал в Гатуике, что кражи с ленты – обычное дело.

– Там у вас шумно, – заметил Брэнсон.

– Я тебя хорошо слышу. Рассказывай.

– Во-первых, через неделю после 11 сентября, как только возобновились полеты, сестра вместе с Лоррейн Уилсон летала в Нью-Йорк. Они были в отеле, где Ронни останавливался. В «Дабл-ю».

– Где?