«Эй, стой!», — сзади послышались крики, ругательства и топот ног, но, надо сказать, довольно вялый. Действительно, видимо, Анвар был одним из хозяев порта и считал, что юным бесправным бомжам от него скрыться некуда.

Но ребята успели убежать достаточно далеко, проскочили к берегу, нырнули в туман и протопали по трапу до корабля, который сейчас стал для них спасительным убежищем.

На Летучем Голландце было пустынно, только два матроса валялись прямо на палубе и громко храпели.

И все же Соня и Данила почувствовали себя несколько увереннее, ведь это была уже отчасти их территория, и им казалось, что на паруснике они были защищены от всех воздействий извне. Но, тем не менее, им стало страшно, когда в тумане послышались голоса их невидимых преследователей. Один сказал по-русски: «Куда они делись? Только что здесь были. Утопились что ль?» «Плеска-то мы не слышали», — ответил другой.

«Слушай, что это за облако?» — вдруг озадаченно вскрикнул первый, присовокупив ругательство.

«Наверняка химию какую-то разгружали. Пойдем отсюда, а то отравимся».

«А как же эти?»

«Э, куда они денутся? Пошлем сейчас Семыча и Кузю, пусть прошерстят весь порт. А, Семыч-то их из-под земли достанет!»

Преследователи удалились, продолжая дальше разговор.

Соня облегченно вздохнула. В носовой части корабля показался Элай. Он был в той же одежде, как и когда ребята поспешно уходили. Цыган увидел Соню, его глаза радостно блеснули.

«А я чувствовал, что вы сейчас придете, — он подошел к возлюбленной, обнял ее за талию. — Что с тобой, тебя кто-то обидел?»

«Элай, это ужасно. Никогда не знала, что у нас в Петербурге есть работорговцы. Эти гады милиционеры им поставляют товар, нас продали в рабство, мы едва убежали».

«Это где?», — спросил цыган, впрочем, не выказав особенного удивления.

«Здесь в порту есть такой мерзкий тип, его зовут Анвар, он покупает рабов и издевается над ними».

«Скорее всего, они работают на погрузке-разгрузке судов. Дешевая рабочая сила. Видимо, он покупает бездомных и бродяг и заставляет их работать за еду, а судовладельцы платят деньги этому купцу. Вот и все. Такое часто бывает».

«И ты считаешь, что это нормально? — возмутилась Соня. — Это же издевательство над людьми! В наше время!».

«Ты еще такая наивная и неиспорченная, девочку моя, — сказал Элай, погладив ее по плечу. Она сбросила его руку. — Рабовладение и работорговля всегда были, — продолжал он, — во все времена. И сейчас они есть во всех уголках земли. Особенно там, где нет твердой власти. Но если тебе так хочется — я пойду и прикончу этого негодяя».

Соня была очень возмущена и травмирована произошедшим, и она не заметила с какой легкостью и спокойствием были произнесены слова «Пойду и прикончу его».

Но Данилу фраза Элая сильно покоробила и озадачила.

«Кого это ты хочешь убить?», — послышался раздраженный голос Филиппа. Иногда Соне казалось, что он относится к ее возлюбленному с некоторой неприязнью. «Почему вы убежали, не дождавшись меня? — сказал капитан и укоризненно посмотрел на детей. — Я рад, что вы вернулись невредимыми. Что у вас случилось?»

«Нас поймали милиционеры и продали в рабство. В порту есть один мерзавец, который покупает людей», — ответила Соня, и рассказала капитану, что произошло. «Да, — горестно вздохнул капитан, — все обстоятельства казалось бы, случайны, но так сплетаются, что вы возвращаетесь обратно к нам на корабль. Все не просто, свою судьбу не обманешь. Случилось то, чего я боялся больше всего. А убивать не надо, новым убийством мы не искореним зло, а навлечем на себя гнев небес. Хотя мне кажется, что Господь и без того всегда ненавидел меня, за что мне это, ведь вы ни в чем не виноваты». Далее последовало длинное голландское ругательство.

«Я пойду, дам распоряжение повару принести обед в каюту, он приготовил сегодня какое-то очень вкусное русское блюдо», — взял себя в руки Филипп. Он изобразил улыбку и ушел.

Элай сказал: «Капитан прав. Этот мир невозможно исправить, тем более убийствами. Но, если ты хочешь, пока он не видит, я убью твоего обидчика».

Но Соня уже немного отошла от шока. «Нет, не надо, — сказала она. — На место этого работорговца придет его сын или брат и все пойдет по-прежнему. Если даже милиция, которая должна следить за порядком, поддерживает это издевательство над людьми, то, что мы можем сделать? Ой, мне плохо, я падаю».

Она пошатнулась, прислонилась к мачте и стала медленно оседать, но Данила и Элай поддержали ее с двух сторон. Они взяли Соню под руки и повели в каюту, где на столе уже дымился прекрасный обед с легким вином, восхитительным жареным поросенком и закусками.

Но София не смогла есть, она выпила немного вина, откусила бутерброд и сразу же захотела лечь. Данила укрыл ее пледом, Элай удалился.

Даня отдал должное обеду, а потом тоже улегся спать.

София сначала дрожала, но, укрывшись еще одним одеялом, постепенно согрелась. Она думала: «Нет, нам уже не удастся попасть в Питер, и это приводит в ужас и отчаяние. Когда из нормальной девчонки я стала такой истеричкой? Не могу себя контролировать и вляпываюсь в мерзкие истории. И вот сейчас опять так гадко на душе. Ведь во всем, что происходит, в конечном итоге, виновата я сама». София никак не могла успокоиться и пошла искать Элая. Она нашла его на палубе. И молодые люди пошли в Сонину каюту, где они обычно встречались. Они легли рядом на парусину, он обнял ее, и ей постепенно стало легче на душе.

— Знаешь, Элай, дорогой, прости, мне иногда кажется, что я стала меньше тебя любить. Меня это волнует.

— Ерунда, тебе только кажется, не обращай внимания, — он с нежностью провел рукой по ее волосам. Соня улыбнулась.

— Тебя не раздражает то, что я такая нервная?

— Нет, когда любишь, всегда приходится очень многое прощать, — он вздохнул.

Они долго занимались любовью. Для Сони это была попытка забыться, уйти от реальности. Она отдавалась страсти с какой-то яростью и, наконец, когда все закончилось, успокоилась и уснула.

София проснулась часа через три, немножко поела и села, откинувшись на спинку стула. Чувствовала она себя плохо — колени слегка дрожали, была сильная слабость. Соня опять очень остро ощущала опустошенность и безысходность своего положения. Когда у нее было такое плохое настроение, ей вспоминались все несчастья, и не верилось ни во что хорошее. Элая не было рядом, и София ушла в каюту капитана. Данила пытался развеселить ее, но безуспешно.

Она сидела, глядя перед собой, временами произносила: «Все кончено, мы пропали. Что мы будем делать?». Потом опять надолго замолкала, уставившись перед собой. Данила не слишком сильно расстроился от того, что они остались на Летучем Голландце, но беспокоился за свою сестру. Пришел Филипп, хотел поговорить с молодыми людьми, но Соня не хотела ни с кем общаться, и, в конце концов, он ушел.