- Конечно, нет, - ласково ответила Аттия за спиной и Куна смутилась. Не стоило при матушке, как её называл Наилий, разговаривать с животом вслух. Еще сочтет сумасшедшей.

- Извините, у меня вырвалось случайно...

- Болтай с сыном, сколько хочешь, мне только в радость, - улыбнулась Аттия. - Одна ведь живу, даром что в деревне со всеми. Дом мой на отшибе, как занесет бураном дорожку по колено, так и сижу с собственным отражением в зеркале переглядываюсь. Козу что ли завести? Как думаешь?

- А за ней не тяжело ухаживать?

- Не знаю, у меня никогда раньше не было козы, - рассказывала матушка, заманивая рукой на кухню, - уж больно важные наши горные козы, абы кому не подступиться. Рога носят, что император корону. А шерсть длинная и мягкая какая. В шубе такой не замерзнешь никогда, это мы все топим и топим, дрова жжем. Пойдем есть. Чего вкусного не найдем - сами приготовим.

Готовить Аттия почти не умела. Суп из консервов, галеты с паштетом из сухпайка - не в счет. Зато разбиралась в травах и умела одно и то же блюдо каждый раз приправить по-новому. Скучала только по выпечке из интерната и жалела, что не научилась у своих мальчишек.

- Наилий ненавидел наряды по кухне, - рассказывала Аттия, перетирая сухие веточки укропа над бурлящим в кастрюле супом, - настоящим воином хотел стать, генералом. А его превращали в повара.

- Он рассказывал про карамель. Как резал её две недели.

От воспоминаний теплело, ароматный суп поднимал настроение и Дарион уснул, убаюканный женскими разговорами.

- А про медвежатину разве нет? - удивилась матушка, гоняя ложкой волокна консервированного мяса по дну кастрюли. - Уж не знаю как, а раздобыли мальчишки медведя. Притащили огромную тушу на кухню интерната и гуськом ходили за Наилием, чтобы нарядами поменялся. Сам приготовил. Но не тут-то было. Уперся мой мальчик, что та коза рогами. Нет и всё. Мне тренироваться надо, а не у плиты стоять.

Раз уперся, то правда не до готовки, Куна знала. Если Наилий что-то решил - не отступится.

- И как? Пропала медвежатина?

- Нет, - тряхнула убранными под платок волосами Аттия, - извел его Марк придирками, схватились оба за посохи, да на глазах у мастера. Не любил он, когда дрались злобы ради. Загнал мальчишек в клетку, а медведя велел на лед в подвале положить. Дождался косолапый своего повара. Остыл Наилий, сам проголодался.

Жаль, у Куны не было мастера, который вовремя бы осаживал и не давал ругаться со своим мужчиной. Причем её в клетке нужно было держать чаще и запирать на дольше. Сейчас не жалела бы о каждом неосторожном слове.

- А что потом было? - тихо спросила она, складывая стопочкой галеты на столе. - Марк с Наилием помирились?

- Конечно. Нет той ссоры, что может развести, если оба хотят быть вместе. Уж сколько они дрались, а все равно рядом. Съели ту медвежатину - и нет трагедии. Не вспоминают даже. И ты забудь.

Аттия поставила тарелки с супом на стол и села напротив Куны. Пар поднимался от еды и окутывал матушку пряным ароматом. Свет от лампы рисовал длинные росчерки морщин под глазами и возле губ. Они изгибались в улыбке то ласково, то немного грустно и казалось, тяжелый медальон на шее все время тянет Аттию вниз.

- Крепко Наилию от вселенной досталось, оттого не верит счастью. Боится. Сам во тьму уходит, не толкает никто. Ты свети ему, девочка, чтоб тепло чувствовал. Река вспять оборачивается и судьбу можно.

Куна глаза опустила и не хотела поднимать. Не умела она светить даже себе. Как зеркало ловила чужие блики и грелась от искр. Горы сталкивались и расходились, пропадали и появлялись озера, а равнинный Тарс все так же впадал в Срединный океан.

- Я постараюсь, - несмело пообещала она, - буду учиться, раз не умею.

- Пироги надо учиться печь, - вздохнула Аттия, - а здесь сердцем рваться. Изо всех сил. Чтобы музыкой звучал любимый голос. И не слышать больше никого.

Куне совсем гадко стало. И стыдно. Чужой голос слышала переливами волн Тарса. До сих пор. Не Наилий ночью снился. Любила, уважала, боялась, но никогда не замирала от взгляда генерала. Ждала, что изменится и вот-вот почувствует к Наилию то самое незабываемое, о чем писали в сентиментальных женских романах на каждой странице. А потом пришел Амадей. И Тарс понес её в океан. Легко и нежно, будто листок, навсегда прилипший к прозрачной водной глади.

Куна вздыхала и кусала губы, но так ничего не ответила, а матушка больше не спрашивала, вспомнив про генетиков и завтрашний зачет в Нарте. Ела суп и рассказывала уже о Глории с её снегоходом.

Время все-таки встало на паузу, а потом понеслось вскачь, перепрыгивая через дни и недели. Горы затягивали, успокаивали и рассказывали во сне старые сказки. Запутанные, как клубки шерсти в корзине матушки и такие же теплые, если их связать в узор. Куна привыкла к аромату трав на кухне, невероятным терминам генетиков, басовитому хохоту Глории и жесткому сидению снегохода. Вместо планшета дома звонил древний как сама Империя телефон, а дрова в котле разжигались с первого раза. И чем больше Куна смотрела на далекие белые пики с вершин холмов, тем спокойнее ей становилось. Горы умели ждать.

А генерал вернулся.

Куну разбудил тихий щелчок открывшейся двери. В остывшей за ночь комнате уже хозяйничало утреннее светило, с кухни пахло свежей выпечкой, но в воздухе витал еще один аромат. Тонкий, едва ощутимый запах южных фруктов.

- Выспалась? - с улыбкой спросил Наилий, поставив на прикроватную тумбу корзину с виноградом, яблоками и апельсинами. Куна села в кровати, не зная куда смотреть: на фруктовое чудо посреди зимы или на генерала с алыми от мороза щеками. Форменный комбинезон Наилий застегнул под горло, длинную челку состриг, оставив на голове колкий ежик коротких волос. Куна с тревогой искала новые шрамы на лице или пластырь-повязку, выглядывающую из-под длинных рукавов. Не видно ничего. Живой, здоровый.

- Я уже боялась не дождаться, - выдохнула она и потянулась обнять, падая в прохладу военной формы.

- Затянулась легарская кампания. Вместо двух месяцев мы завязли на все три, - пробормотал генерал, осторожно прижимая к себе беременную Куну. - Как вы с Дарионом выросли. Дай хоть посмотреть.

Куна встала босыми ногами на пушистый коврик и погладила огромный живот. Смешно, наверное, выглядела с ним. Маленькая, худая, как стебель травы и такой большой шар впереди.

- А ведь еще месяц ходить, - смущенно улыбнулась она. - Что же будет перед родами?

- Хорошо будет. Растите оба.

Наилий тоже погладил живот под тонкой сорочкой. Жаль, Дарион спал или просто не хотел толкаться. Куна жила три месяца его движениями. Угадывала по бугоркам на животе: колено выставлял или локоть.

- Крупный у нас сын. Акушер из лаборатории смеется, что есть в кого.