свежий модный вид придал ей решимости. Она отбросила в сторону все свалившиеся на ее голову вопросы и собралась обличить маньяка, как и планировала.

– Я знаю, кто это!

Тут ее перебил телефон. Феличита и Петровский дернулись к своим карманам. Патроныч тоже дернулся, но потом вспомнил, что у него уже нет телефона. Благородный разбойник остановил танец и неловко, чуть не уронив, достал телефон:

– Ааа-лё. У аппарата. Ик.

В трубке зажурчал ласковый вкрадчивый голос:

– Стасик, мальчик мой, как ты? Ты получил денежку? Ты доволен? Ты в аэропорту? Я очень тебя жду, мой мальчик. Мальчик грустно икнул и запел пьяным басом в ответ:

– Па аэрадрому, па аэрадрому лайнер пробежал, как по судьбе, и чево-та там ла-лала-лалала…вот и все, что было, вот и все что было … Нет денежек, – перешел певец на прозу, – нет денежек, нет концерта.

Лжестас улыбнулся демонически, как Лжедмитрий въехавший в Кремль, и выключил телефон. Феличита схватился за голову. Он бы схватился за пистолет, но пистолета не было, а голова, и свалившаяся на нее беда, были.

– Ты, урод, я же тебя грохну, я тебя… – Феличита задыхался от гнева и не мог придумать страшной казни для алкаша. Любая пытка казалась ему легкой лечебной процедурой. – Звони и говори, что пошутил, мля! Говори, что получил деньги и уже купил билет. Что выезжаешь.

– Я не получил деньги и билет не куплю, – спокойно и даже как-то равнодушно ответил Лжестас, – у меня паспорта нет.

– Да какое мне дело, есть у тебя паспорт или нет?! – ревел Феличита, как раненный медведь, – звони ей и говори, что все нормально! Звони, я сказал!

Но вместо этого звонок раздался в его собственном телефоне. Все затихли. Лиза с Викой затихли растерянно, Патроныч затих злорадно, клоун затих, еле сдерживаясь от смеха, а Женек затих просто так, за компанию. Только Лжестас не затих, он икал. Лиза, как натура поэтическая, подумала:«Вот,что значит «звенящая тишина»! Телефон звонил, Лжестас икал, а Феличита замер, не в силах нажать кнопку разговора. Он смотрел на телефон, как приговоренный на пистолет киллера. Время замедлилось. Телефонная трель превратилась в гулкий размеренный бой колокола. Пульс не стучал, а заторможенно шаркал, как шаги усталого пенсионера, который поднимается по лестнице в доме, где нет лифта, на пятый этаж, а пока только третий, еще идти и идти, а ноги не идут… Феличита сбросил вызов. Звонок повторился. Он еще раз сбросил. Звонок еще раз повторился. Звонок-сброс, звонок-сброс. Пьяный Лжестас поймал ритм и начал покачиваться в такт. Снова звонок. Феличита с отчаянием и обреченностью самоубийцы нажал на кнопку и поднес трубку к уху. «Где мой мальчик?! Он исчез! Ты должен что-нибудь сделать! Найди его!» – полились из трубки волны паники и ярости. И чем сильнее были волны паники и ярости, тем спокойнее становился хозяин « Нового Света».

– Да, нашелся он. Нашелся. Где, где? Здесь он. Со мной. В офисе. Не, не надо. Не приходи. Не надо, еще раз говорю. Блин, Кристина!

Буряк с растерянной улыбкой повернулся к Саше Петровскому.

– Сейчас твоя мать здесь будет. Готовься к грандиозному шухеру.

Тут снова зазвучал телефон. На этот раз он играл «Полет Валькирий». Феличита расслабленно пробурчал в трубку:

– Ну, чё ещё? – и тут же вспомнил разницу между звонком «трель» и звонком «Валькирии».

Наего лицо вернулось выражение муки. Предельно вежливый, почти ласковый женский голос спросил, как у него дела, как поживает семья, все ли живы здоровы. Феличита вытер пот. Лучше бы эта московская тетя, эта железная леди шоу-бизнеса орала и истерила в трубку, лучше бы грозила могилой в лесу и разорением, а так не понятно, что у нее на уме. Может, она уже вышла на тропу войны. Может, к нему уже едут из прокуратуры, налоговой, санэпидемстанции. Может, киллер уже навинчивает глушитель на пистолет. Когда пошли вопросы о погоде, Феличита сломался, она начал оправдываться, как школьник:

–Тут просто телефон, понимаете, каким-то образом попал к алкоголику одному. Но вы не волнуйтесь, мы телефон вернем. И Стаса вашего вернем. Нет, не врал. Мы нашли его. Нет, не вру. Он рядом. Трубочку дать?

Феличита повернулся к Таракану. Таракан замотал головой и спрятался за Петровского. С мольбой во взоре Феличита посмотрел на пасынка. Но тот был в шоке от новости, что скоро сюда ворвется его мама, и не реагировал на призывы о помощи.

– Феликс Эдмундович, что же вы замолчали?! – донеслось из трубки. Любой бы на месте Феликса Эдмундовича впал в ступор. Любой их присутствующих. Любой бы хлопал глазами, разводил руками, чесал бы репу, бился бы головой о стену, не зная, что делать. Но не Феликс Эдмундович. Он не стал бы тем, кем стал, не достиг всего, что достиг, если бы делал только то, что знал, как делать. Там, где другой опускал руки от бессилия, Феликс Эдмундович начинал действовать и импровизировать. И, о чудо! Обстоятельства, которые только что окружали его глухой железобетонной стеной, вдруг начинали давать под его напором трещины, просвет возможностей становился все шире и шире, и, наконец, Феликс Эдмундович вырывался на свободу. Вот и сейчас он собрался с духом и выкинул фортель, который сам от себя не ожидал.

– Что, что? Алле! Не пропадайте! Не слышу! Что вы сказали?! Какая здесь связь плохая, – Феликс Эдмундович даже подул в трубку для убедительности.

Зачем он дул в трубку, Феликс Эдмундович тоже не знал. Эффект от импровизации проявился незамедлительно, собеседник импровизатора исчез так же вежливо, как и появился.Феликс Эдмундович не успел обрадоваться своей находчивости, как тут же огорчился. Ситуация только ухудшилась. Как же теперь ему оправдываться перед железной леди?Любой другой на месте Феликса Эдмундовича начал бы ругать себя: «Надо думать, прежде чем говорить! Сымпровизировал, блин! Черт тебя дернул! Только все портишь своими выходками. Дурак шебутной!» Любой другой начал бы тратить время на рефлексию. Но не Феликс Эдмундович. Он не знал слова «рефлексия» и не привык тратить время. Он тут же попробовал перезвонить. Ему не отвечали. Тогда он вытряхнул из Лжестаса телефон Стаса и нажал последний вызов.

– Вот видите, телефон мы уже отобрали. И Стаса вернем. Уже возвращаем, – затараторил бизнесмен-импровизатор, боясь, что его не будут слушать. – Он здесь, с нами. Просто не может говорить, пьяный в стельку. А телефон у него собутыльник украл, видимо.

– Ничего я не крал! – возмутился Лжестас, – мне его подбросили!

– Заткнись! – заорал Феликс Эдмундович и тут же начал оправдываться в трубку:

– Ой, это я не вам! Что вы. Как можно.

– Не буду я