Переписка продолжилась, сдержанная и осторожная со стороны Ганской, полная восторженного нетерпения – Бальзака, который никак не хотел понять, что, живя в России, она не может сбрасывать со счетов мнение окружающих, для которых союз с погрязшим в долгах писателем – определенно мезальянс. Брак с человеком без состояния, не слишком надежным, может лишить ее обожаемой дочери. Да и уступи настойчивости Бальзака, вдруг он найдет ее после семи лет разлуки постаревшей, поблекшей, тогда как столько молоденьких и хорошеньких окружают его в парижских гостиных? И не проиграет ли графиня свое дело, вступив в связь с писателем, чьи политические убеждения тем более подозрительны, что сам он – из Франции? Поляки на Украине находятся под постоянным наблюдением властей. Их терпят, но не любят. Киевский генерал-губернатор всевластен здесь и в любой момент может приказать наложить арест на имущество. Гражданский суд отказался признать законность завещания, слишком выгодного для вдовы. Ганская обратилась в Сенат, лично к Государю, благо у нее есть некоторые связи при дворе: ее брат, Адам Ржевузский, адъютант царя. Плохо ли, хорошо ли, но теперь ей надо самой ехать в Петербург защищать свои интересы. Бальзак одобряет этот шаг: «Дорогая, во всем, что касается вас, вы абсолютно правы: поезжайте в Санкт-Петербург и приложите весь ваш ум, все ваши силы, чтобы выиграть дело. Используйте все средства: встречу с царем, доверие, которым пользуются у него ваш брат и его жена. Все, что вы писали мне по этому поводу, все имеет смысл. Теперь вас преследуют так же, как меня, у нас появилось сходство». Его распирает желание посвятить себя любимой женщине, он подумывает о том, чтобы, покинув Францию, броситься ей на помощь и – почему бы нет – даже сменить гражданство: «Я стану русским, если вы не видите к тому препятствий, и попрошу у царя разрешение, необходимое для нашей свадьбы. Это не так уж глупо! За первые две недели моего визита будущей зимой, воспользовавшись всеобщим увлечением, я сумею многого добиться».

Желание удалиться куда-нибудь подальше связано с провалом «Киньолы»: он больше не верит ни публике, ни литературным критикам. Да и что, собственно, такое – национальность? Условность, как и многое другое. И разве привязанность к земле, языку сильнее, чем зов души и сердца? И надо ли предпочесть страну, где родился, но которая отталкивает тебя, той, что раскрывает свои объятия? Не лучше ли быть оцененным в России, чем презираемым во Франции? Не лучше ли быть писателем вне национальности, чем французским писателем? «Уже два года я раздумываю над тем, чтобы заниматься литературой и театром в Санкт-Петербурге и оттуда взирать на европейскую литературу. Последние дни я снова вернулся к этой мысли. Скажите, что вы об этом думаете. Я хотел бы во время первого своего путешествия осмотреться, поглядеть на людей. Останавливает меня, главным образом, незнание языка». Возвращаясь к своему поражению на поприще драматургии, добавляет: «Вы не можете представить себе, до чего актрисы глупы и некрасивы. Из-за двух актрис, игравших в „Киньоле“, пришлось опускать занавес, так они были чудовищно плохи, я испытываю ко всем, кто поднимается на подмостки, глубочайшее отвращение, которое не знаю как выразить. Мой брат и его индианка живут в страшной нищете. Мой шурин воюет со своими мостами и собирается построить обводной канал в нижнем течении Луары. „Урсула Мируэ“ посвящена моей племяннице Софи, которая через некоторое время должна выйти замуж. Вот вам и все ответы! Но все это должно быть вам безразлично, и только слова „Я вас люблю, как никогда раньше“ должны наполнять ваше сердце, как мое наполняют ваши горести и радости».

Кто знает, вдруг «Киньола» завоюет Петербург и Москву, несмотря на полный провал в Париже? Но долой нездоровые мечтания! С остервенением возвращается он к своим рукописям – только благодаря им сможет отправиться в путь: «Не думаю, что проживу следующий год благополучно, без финансовых неприятностей и неполадок со здоровьем. После пятнадцати лет непрерывной работы одному мне не выдержать этой борьбы. Творить, все время творить! Бог творил только шесть дней. И больше, чем мысль о величии, в чем вы меня упрекаете, меня занимает другая: расплатиться с долгами, жить в тихом уголке России или Франции, не обращая внимания на досужие разговоры, рядом с любовью, наподобие вашей. Согласитесь, что, хотя душа моя утомлена, ум устал, сердце осталось по-детски чистым». В том же письме Бальзак сообщает, что почти закончил «Путешествие на кукушке» (окончательное название «Первые шаги в жизни»), к созданию которого его подтолкнула коротенькая история, записанная сестрой Лорой по рассказам ее дочерей; что виден конец «Альбера Саварюса», что от него требуют «Крестьян», что остались последние несколько страниц «Двух братьев»: «Есть от чего потерять голову! О, когда же настанете вы и покой? Никто еще не был так, как я, приготовлен к счастью своими страданиями!»

«Первые шаги в жизни» повествуют о юноше, наивном хвастуне, который ломает свое будущее, неосторожно дав обещания своему попутчику по дилижансу, человеку могущественному и страшному. Фабула обрастает описаниями Июльской революции 1830 года и перипетий той эпохи, войны в Алжире, где герой потеряет руку, но храбростью искупит свою ложь. В «Альбере Саварюсе» речь идет о блестящем честолюбивом адвокате, который, обосновавшись в Безансоне, влюбляется в прекрасную вдову-итальянку, герцогиню. В него, в свою очередь, влюблена девушка, которая, узнав, что отвергнута, с помощью подложных писем добивается разрыва адвоката и герцогини, та в конце концов выходит замуж за другого. Лишившись последней надежды, адвокат поступает послушником в монастырь. Во время работы над этим романом, посвященным тому, как раненный в своей любви мужчина удаляется от мира, Бальзак пытается понять, что будет с ним самим, откажи ему Ганская. Он ощущает такую близость к своему герою, что наделяет его собственной внешностью: та же тяжелая голова с высоким лбом, тот же пламенный взгляд, та же сильная, круглая, белая шея. Он не может отказать себе в удовольствии устроить встречу героев в Швейцарии. А их злого гения зовут Розали, как ненавистную «тетку Ржевузскую». Ева должна понять, читая эту грустную историю, что и автор уже устал сопротивляться. Оноре кажется порой, что он никогда не завершит начатое, его никогда не коснется счастье, о котором он столько думал: «Каждый день стоит мне года жизни, боюсь, что не дотяну до счастливейшего дня, о котором тысячи раз мечтал за эти десять лет». Сумела ли она извлечь урок из его романа? Ее отзыв о книге удивил: Ганской она показалась чересчур «мужской». Бальзак протестует: «Я огорчен, что вам не понравился „Альбер Саварюс“. И еще: „Вы недостаточно знаете современное французское общество, чтобы оценить „Альбера Саварюса“… Я удивлен, что единственная в своем роде, пламенная любовь и разрушенная жизнь Альбера не потрясли вас“».

Некоторое время спустя решает смягчить свой суровый приговор и уточняет: «Я очень устаю, у меня дергается веко, в этом я вижу предвестие нервной болезни, что не может меня не расстраивать. Мне нужен полный отдых, я должен отвлечься, но не могу себе этого позволить, так как должен работать».

Вызванный для консультации доктор Наккар констатировал, что крупные сосуды сердца несколько пережаты, и в этом, по его мнению, причина головокружений его пациента. Обеспокоенный Бальзак согласился провести в постели две недели. Надо продержаться хотя бы до первого поцелуя в России!