— Мы что, здесь остановимся? — прошептала опешившая Фрэнки, когда вокруг них засуетились носильщики в униформах и начищенных до блеска башмаках и стали выгружать их багаж. Она ожидала, что они остановятся в каком-нибудь дешевом — двадцать долларов за ночь — мотеле, где столы прожжены сигаретами, спинки кроватей давно облезли, а в ванных комнатах лунатическое освещение, от которого целлюлит кажется еще заметнее. И вот вместо этого — кричащая неоновая роскошь и аляповатость, по всем признакам, сногсшибательно дорогого отеля.

— Абсолютно точно! — прочирикал Дориан, разминая суставы после долгого пути, как будто делал гимнастику перед спортивным соревнованием. Заметив ее беспокойство, он с довольным видом хихикнул. — Не смотри так испуганно, это все мои проблемы.

— Дориан — классный роллер, — зевая, сказал Рилли, который проспал весь путь, начиная от Долины Смерти. Щурясь на яркое солнце, он пытался поскорее согнать с глаз сон. — В Вегасе так называют хороших игроков. — Он нахлобучил на голову свою пыльную шляпу и обнял Фрэнки за плечи. Все вместе они направились через садик вслед за носильщиками. — Все казино в него влюблены, — прошептал он и сонно уткнулся носом в ее шею.

Дориан шествовал во главе колонны.

— Вам не придется ни за что платить, — торжественно возглашал он, энергично размахивая в воздухе руками, как будто дирижировал какой-то собственной симфонией. — Отели, обслуживание в номерах, еда, напитки… все без всяких ограничений.

— Без ограничений? — Как попугай, повторила потрясенная Рита, пытаясь удержаться на своих шпильках высотой с небоскреб на движущейся ленте транспортера, который провез их мимо полномасштабной копии Давида Микеланджело. Про себя она дала себе обещание купить какую-нибудь удобную пару обуви, в которой она смогла бы спокойно гулять — после шести месяцев пребывания в Лос-Анджелесе она уже едва ли не утратила подобную привычку. — Все!

— Только при условии, что ты будешь правильно играть в карты, — ухмыльнулся Дориан и с многозначительным видом обнял ее за талию. В этот момент они вошли в огромный лабиринт, полный игральных автоматов, зеркал, разноцветных огней и столов под зеленым сукном.

Рита сморщила носик. Что-то подсказывало ей, что Дориан говорит это не просто так.

Пока Дориан проворно тащил Риту сквозь скользящие двери в огороженную затемненным стеклом приемную зону для VIP-персон, Фрэнки плелась сзади и таращилась на ряды игроков и облаченных в короткие курточки служащих казино с ведерками жетонов в руках, которые кормили ими игральные автоматы, как животных в зоопарке.

— Ты играешь? — Она посмотрела на Рилли.

— Иногда. Все зависит от того, как я себя чувствую: счастливым или нет.

— А сейчас ты как себя чувствуешь? — спросила она, не повышая голоса, несмотря на постоянный и громкий саундтрек развлекательных пассажей, которые простирались перед ними во все стороны, насколько хватало глаз.

Рилли не смог удержаться от улыбки. Даже после той ночи в его доме он все еще не мог до конца поверить своему счастью. Что такая женщина, как Фрэнки, может заинтересоваться таким человеком, как он. Он обнял ее за талию двумя руками и прижал к себе еще крепче.

— А как ты думаешь?

За последнюю неделю Фрэнки забросила все основные правила любовной игры, которые гласили: 1) не звонить, если между телефонными звонками прошло меньше семидесяти двух часов; 2) изобретать до пределов насыщенную социальную активность при назначении свидания; и наконец 3) прикидываться индифферентной и ни в коем случае не приглашать «его» на чашку кофе, даже если самой этого очень хочется. Вместо этого она проводила с Рилли каждую минуту, спала с ним и гуляла. Впервые в своей взрослой жизни она игнорировала то, что наперебой советовали ей делать все женские журналы, а также ее лучшая подруга Рита и годы собственного опыта, которые хором учили ее, что без этих приемов не обойтись, если хочешь удержать парня при себе. Он должен находиться в постоянном напряжении и ломать себе голову над всеми этими сложными женскими обманами и двойными обманами. Но ей не хотелось играть ни в какие игры. Она просто хотела быть с Рилли. Это было просто и прекрасно.

И поэтому, выбросив все премудрые советы в окно, она проводила с ним все дни напролет. Днем они босиком гуляли по пляжу Малибу, наблюдая, как плещутся и играют в прибрежных волнах дельфины; катались в Санта-Барбару на его побитом «Мустанге»; а на закате, когда солнце опускалось к горам, к тому месту, где стояла Миссия восемнадцатого века, и окрашивало небо в оранжевые и розовые полосы, они пили пиво в каком-нибудь тихом ресторанчике. Вечера они проводили в его саду, где жарили барбекю — для нее с вегетарианскими бургерами, для него с полукилограммовыми стейками и Джеком Дэниэлем в придачу, — а потом сворачивались, как котята, в гамаке, рассказывали друг другу детские истории, рассматривали старые фотографии и болтали о своей жизни до тех пор, пока их слова не переходили в пьяные страстные поцелуи и они больше не могли удержаться от того, чтобы не заняться любовью.

Фрэнки была совершенно неподготовлена к такого рода жизни. После Хью она даже и не надеялась встретить кого-то еще, кто мог бы заставить ее рассмеяться в одну минуту, а потом в следующую же минуту довести до полного оргазма. Все это казалось слишком прекрасным, чтобы быть правдой, в том числе и потрясающий секс. Он ничем не напоминал гимнастику из «Основного инстинкта» с его стилем «запрокиньте голову назад и повойте на луну». Это был неспешный, восхитительно интимный секс в стиле Бэрри Уайта: «Когда занимаетесь любовью, просто будьте самими собой».

Но разве все любовные истории в начале не кажутся исключительно грандиозными? Однажды днем, лежа возле Рилли и купаясь в последних отсветах только что пережитого оргазма, Фрэнки задала себе этот вопрос. В начале чего? И запретила себе об этом думать еще до того, как страсть и разыгравшееся воображение могли бы унести ее далеко от теперешнего состояния. Если разрыв с Хью ее чему-нибудь и научил, то в первую очередь тому, что всякие отношения развиваются непредсказуемо. Никто не может дать никаких гарантий. Кто знает, что может случиться в будущем?

В конце концов, ни она, ни Рилли ни разу не говорили о том, что они чувствуют по отношению друг к другу. Они ни разу не углублялись во все эти нудные обсуждения «А что будет потом?», когда каждая из сторон боится сказать, что она чувствует на самом деле, из страха, что будет неправильно понята, и ситуация — из-за того, что другая сторона думает прямо противоположное, — выйдет из-под контроля. Очень может быть, что Рита была права, когда называла ее связь с Рилли загулом, и это действительно не более чем загул, в который она вкладывает слишком много смысла. Очень может быть, что сам Рилли заинтересован всего лишь в небольшой любовной разрядке. В нескольких неделях активного траханья без всяких последствий. И если посмотреть на это дело с такой точки зрения, то, возможно, он считает их связь всего лишь небольшим праздничным развлечением, чем-то коротким и интенсивным, что закончится, как только она покинет Лос-Анджелес.

Эта мысль очень расстроила ее, и она задумчиво уставилась в потолок. Столько всего важного случилось за последние две недели, что она не знала, что об этом и подумать. И только одну вещь она знала абсолютно твердо и определенно: что она не может оставаться в Лос-Анджелесе навечно. Очень скоро ей придется столкнуться лицом к лицу с грубой реальностью и вернуться обратно в Лондон, где ей надлежит собрать воедино распавшиеся куски своей прежней жизни. Найти себе комнату для жилья, заплатить все долги, возможно — подписать контракт с одной из фирм по подбору персонала, покуда она сама будет размышлять о том, что делать дальше со своей карьерой. Она вздохнула. Одна мысль обо всем этом вызывала в ней подавленное состояние. Она повернула голову и посмотрела на Рилли, который лежал рядом с ней полуприкрытый простыней, и не смогла не улыбнуться. Сегодня грубая реальность может еще немного подождать.