Сара утратила терпение.

– Я ничего не понимаю! Кто был любовником Алисии, если не Мэттингли?

– Это был тот грум, – заявила Мина. – Он же каждый день ее сопровождал. Я говорила папе, что это неправильно, но он меня не слушал. Харви был авантюристом, он думал, что разбогатеет, если…

– Мина, прекрати! – рявкнул ее отец.

– Но это же правда, говорю тебе! – продолжала настаивать она, не обращая внимания на его слова. – Он и сейчас в «Гринтри»! Это он ее убил, когда понял, что не получит от нас никаких денег!

– А потом убил сам себя – надо полагать, от раскаяния, – негромко проговорил Мэллой.

– Что?! – воскликнула Сара.

– Харви мертв, – сказал Мэллой, по-прежнему обращаясь к ван Дамму. – Выглядит это так, будто он повесился.

– Боже мой! – пробормотала Сара, но никто не обратил на нее внимания.

– Вот видите! – сказала Мина. – Вот оно! Он сам себя убил из чувства вины. Он повесился!

– Если не считать того, что он не вешался, – сказал Мэллой, еще больше запутав Сару. – И не соблазнял Алисию. Но вам это и без того известно, не так ли, ван Дамм?

Корнелиус помотал головой. Губы его шевелились, но он не издавал ни звука.

– Тогда кто это был? – спросила Сара, потеряв остатки терпения. – Кто был отцом ребенка Алисии и кто убил ее и Харви? Кто еще остается, кого мы не упомянули?

Лицо Мэллоя скривилось от отвращения.

– Остается ее отец. Ее собственный папаша.

– Нет!!! – взвыла Мина, а ван Дамм, как показалось Саре, весь съежился. – Никто им не поверит, папа! Все поверят тебе!

– Дневник, – прохрипел Корнелиус.

А Сара еще пыталась осознать то, что сказал Мэллой. Да, это могло быть правдой. Хотя и звучало совершенно чудовищно.

– Где он? – Мина обернулась к Мэллою. Вид у нее при этом был как у тигрицы, будто она намеревалась силой отнять у детектива дневник.

– Я спрятал его в надежном месте, – ответил Фрэнк. – Неужто вы подумали, что я принес его с собой, а?

У ван Дамма, кажется, возникли проблемы со способностью дышать.

– Если вы хотите денег… – только и сумел он выдавить из себя.

– Мы вам заплатим! – закончила за него Мина. – Мы сделаем вас богатым человеком! Только отдайте нам этот дневник!

– И дать ему возможность уйти от наказания за инцест и убийство? – насмешливо спросил Фрэнк.

– Я никого не убивал, – твердо сказал ван Дамм. Он все еще пытался справиться с удушьем.

– Вы попусту теряете время, – сказал ему Фрэнк. – Вас видел свидетель, когда вы выходили из пансиона после того, как Алисия была убита.

– Нет! Это невозможно! – слабым голосом возразил тот.

– И кто же этот свидетель? – надменным тоном осведомилась Мина.

– Весьма надежный человек, – ответил ей Мэллой.

– Это, должно быть, кот, если он сумел разглядеть в темноте, что это был мой отец, – заявила Мина. – Никто такому свидетелю не поверит.

– А как насчет этой абортмахерши, которая, как вы говорите, тоже была там? – спросил ван Дамм, чуть приободрившись и явно хватаясь за последнюю соломинку. – Она-то разве не могла убить Алисию?

– Если б она это сделала, зачем кому-то убивать ее саму? – возразил Мэллой. – Нет, я думаю, она пришла туда вместе с человеком, который убил Алисию, а потом он убил и ее, чтобы обеспечить молчание. Мистер ван Дамм, вы очень недурственно потрудились.

– Я не был… Я не ходил… Я в ту ночь был у себя в клубе, – в конце концов сумел произнести Корнелиус, прижимая руку к сердцу, словно ему было больно. – Играл в вист с отцом Сары.

Он посмотрел на миссис Брандт, будто ища подтверждения, но та могла лишь таращиться на него, видя его будто впервые, таким, каким он был на самом деле.

– Меня там видели с десяток людей, – добавил он, не получив от Сары никакой поддержки. – Они могут это подтвердить. Я даже не знал, где прячется Алисия, до следующего утра не знал.

Мэллой оглянулся на Сару:

– Ваш отец может солгать, чтобы прикрыть его?

– Нет. – У ее папаши много недостатков, но он слишком ценит собственную репутацию среди людей своего круга и, несомненно, не станет покрывать убийцу.

– Тогда это ложь, ван Дамм. Глупо так врать, – заключил Мэллой.

Но Корнелиус даже глазом не моргнул.

– Это истинная правда! Богом клянусь! Я никогда ничего дурного Алисии не делал!

– Вы никогда ничего дурного Алисии не делали! – в ужасе повторила за ним негодующая Сара. – Вы же изнасиловали ее и оставили с ребенком!

– Не было никакого насилия! – с мукой в голосе воскликнул Корнелиус. – Алисия сама этого хотела! Она любила меня, и я любил ее! Она была для меня всем на свете! – Его голос сорвался, и он закрыл лицо одной ладонью, другой рукой продолжая опираться на стену.

– Папа, не надо! – умоляюще вскрикнула Мина, обнимая отца обеими руками. – У тебя еще есть я!

Корнелиус попытался оттолкнуть ее, явно чувствуя себя неловко.

– Мина, перестань, пожалуйста! – пытался он утихомирить дочь, но она продолжала изо всех сил прижиматься к отцу.

– Я тоже тебя люблю! – кричала Мина. – Я всегда тебя любила! Нам по-прежнему хорошо друг с другом, а теперь все может снова стать таким же, как до ее появления!

Сара как зачарованная в ужасе смотрела на отца и дочь. Каждый из них старался сделать по-своему, но пока эта борьба не привела к какому-то результату. Их прервал голос, внезапно раздавшийся откуда-то сверху:

– Разве ты не видишь, что он тебя больше не хочет?

Все тут же подняли головы и увидели миссис ван Дамм. Она стояла на лестнице. На ней был утренний халат, весь в кружевах и оборках, и она прижимала к горлу его воротник своей тоненькой, похожей на клешню рукой. Другой рукой Франсиска опиралась на перила лестницы, словно боялась, что если их отпустит, то непременно покатится вниз головой вперед.

– Он тебя больше не хочет, Мина, – повторила она. – Он уже давно тебя не хочет. Ты стала слишком стара. И когда ты только поймешь это и смиришься?

– Заткнись, Франсиска! – сказал ван Дамм уже более энергично. – И ступай в свою комнату!

– Что вы подразумевали под тем, что ван Дамм больше ее не хочет? – спросил Мэллой, прежде чем это успела сделать Сара.

Франсиска вздернула подбородок, упиваясь новой для себя ситуацией – у нее вдруг образовалась столь обширная аудитория. Она, по всей видимости, уже многие годы не наслаждалась подобным вниманием.

– Ну вы же не считаете, что Алисия была единственной дочерью, которой он попользовался, не правда ли?