об этом «крабы» могли только от вас! И теперь весь Дом Стражи треплется! А завтра будет – весь город!

«Лисы» тут же приняли невиннейший вид. На их физиономиях явственно читалось: кто, мы?! Да никогда! Мы по-грайански и разговаривать-то не умеем! Мы вообще от рождения глухонемые! Весь десяток!

– Если это правда, – с чувством произнес Фагрим, – умоляю помочь этой обезьяне. Потому что это не обезьяна! Это совершенно точно человек!

Обезьяна заверещала с явно утвердительной интонацией.

Эпилог (1)

ЭПИЛОГ

Двенадцатый день Щедрого месяца

– Я зашел поблагодарить высокородного господина за помощь. Мне удалось выкупить «Тропу благочестия и добродетели», теперь ничто не препятствует моей свадьбе. С отливом «Крыло чайки» уйдет в Наррабан. Мои вещи уже на борту.

Райши-дэр старательно улыбался, но вид у него был нерадостный. Наррабанец похудел, побледнел, что совсем не удивительно: всё лето бедняга провел в постели, тяжело выздоравливал. В день, который аршмирцы не забудут никогда, Райши-дэр гостил у знакомого на Каретной улице, неподалеку от дворца Хранителя. Дракон, пролетая над Каретной, хлестнул хвостом по дому. Хозяев, гостей и слуг пришлось вытаскивать из-под обломков. У Райши-дэра было несколько переломов, которые долго не давали ему встать на ноги. Вдобавок какая-то кость плохо срослась, ее пришлось сломать и заново срастить, чтобы наррабанец не остался калекой. Лишь теперь, к концу лета, он смог собраться в путь – на родину.

Ларш учтиво пожелал гостю счастливого пути. Он понимал, что Райши-дэру нужна была не только книга, но что об этом говорить зря? Листок с записью Баргу-дэра так и не был найден, а волшебную застежку твердо присвоил себе Клан Лебедя.

Перед уходом гость, помявшись, спросил:

– Я хотел бы узнать про Нуросу. Правда ли, что она уехала в Тайверан вместе с Хранителем Аршмира?

– Да.

– И не вернулась оттуда? Осталась в столице?

– Да.

– Ясно. Должно быть, нашла себе придворного вельможу.

Ларш промолчал. Он не лгал Райши-дэру. Просто не стал уточнять, что Нуроса поехала в столицу в железной клетке.

– У нее талант покорять богатых мужчин, – печально вздохнул Райши-дэр.

– Вы ведь были раньше знакомы, не так ли?

– Да, в Ритхи-до... Не дошло ли до моего господина название этого городка?

Ларш сдвинул брови, припоминая:

– Не тот ли это город, который был полностью разрушен извержением вулкана?

– Тот самый. Это был небольшой город с прекрасным будущим. Светоч приказал, чтобы на его верфях строились корабли, много кораблей, могучий флот... В Ритхи-до меня послал мой учитель Баргу-дэр. Для его механических затей понадобился редкий минерал «пряжа горных духов». Ученые называют его асбестом. Его добывают в горах, в потаенном руднике, и добыча распродана на пару лет вперед. Не буду занимать твое время рассказом о том, какие аргументы припас я для торговцев из Ритхи-до. Скажу лишь, что мое пребывание в городке затянулось: пришлось ждать возвращения из дальней поездки нужного человека. В Ритхи-до я познакомился с Нуросой. Она пела в дорожном приюте... по-вашему, в гостинице. И я полюбил ее...

Ларш вспомнил, как Авита уверяла его, что Нуроса и Райши-дэр были прежде знакомы – а потому, мол, надо проверить, не сообщники ли они. Она на морской прогулке подметила наррабанские привычки Нуросы и то, что Райши-дэр знает, какие вина любит певица... Умница, художница, верный глаз!

Авита отличная «лиса», с такой работать и работать. Но этим летом что-то изменилось в их отношениях. Исчезла простота. Раньше с Авитой можно было болтать, как с младшей сестренкой, а теперь она взвешивает каждое слово. Порой Ларш ловит ее странные взгляды – словно она хочет что-то сказать ему, но не решается...

Пожалуй, виноват ее неровный характер. Всё из-за того, что бедняжка просидела четыре года под замком у этих мерзавцев, ее родичей...

– Мне удалось, – продолжал Райши-дэр, – узнать, что некий богач имеет долю в руднике. Он проводил время в загородном имении и не намеревался вскоре вернуться в город. Я направился к нему сам – и это спасло мне жизнь. Издали, с горного склона видел я багрово-черное зарево над побережьем. А потом, возвратившись, увидел страшное зрелище. Города не было. Каменные дома выгорели изнутри, торчали руинами, черные на черной земле. Сгорели корабли на верфях и лодки рыбаков. Из жителей не спасся никто... Оплакивая свою любимую, я вернулся в Нарра-до. Там меня ждал новый удар: разорение и смерть Баргу-дэра, кончина его старшей дочери. От потрясения я свалился в лихорадке. Вы́ходила меня Сайти-шиу: тетушка, у которой она жила, позволила ей взять меня в дом. Выздоравливая, я понял, как выросла и похорошела моя спасительница, и новая любовь вытеснила память о погибшей.

Райши-дэр смущенно улыбнулся, виновато взглянул на Ларша:

– Прошу господина простить меня, я разболтался. Закончу коротко. Встретив здесь Нуросу, я был удивлен. Она объяснила, что тоже, на свое счастье, покинула город перед его гибелью, и дала мне понять, что наши прежние отношения ушли в прошлое. Впрочем, она держалась со мною приветливо. А я с радостью понял, что Сайти-шиу даже издали держит мое сердце в маленьких ручках...

Райши-дэр распрощался с Ларшем и отправился в порт, на «Крыло чайки»...

А Ларш невидящими глазами смотрел в окно и вспоминал берег моря, извивающуюся в его руках перепуганную Нуросу и ее быстрые, сбивчивые, полные смятения слова:

«Я видела однажды издали, как бушует такая тварь. Только та была огненная. Потом я ходила по спекшимся руинам, по пеплу...»

Огненная элементаль, да?

Ритхи-до. Городок с большим будущим. На его верфях Светоч приказал создать могучий флот. Флот, который крепко прижал бы хвост бернидийским пиратам!

Ай да Шепот, бернидийская лазутчица! Не зря на празднике король тихо сказал дяде Ульфаншу, что самый лучший подарок приехал в Тайверан в железной клетке!

* * *

– А потом влюбленные бежали из-под родительского крова, – вещал Мирвик обступившей его труппе. – Знакомый актер укрыл их в пустом театре. Они хотели переждать погоню и кинуться в ноги Хранителю, чтобы заступился и спас их от произвола жестокосердых родственников. Но тут появился воздушный дракон и начал громить театр. Здесь самая душераздирающая сцена: она, упав на колени, молит Безликих – не за себя, за любимого. А он, вскинув руки, собой закрывает любимую от падающих камней.

Актеры, собравшиеся в доме Раушарни, слушали