– Я понял, о чем вы толкуете, – согласился Петр Семеныч. – Извечные вопросы веры. Долгие годы советского атеизма так и не смогли вытравить ее из людей.

– А кто вам сказал, что коммунисты задавались целью вытравить веру?

– А как же нападки на церковь? Опиум для народа? Научный атеизм…

– Научный атеизм – та же религия! – возразил батюшка. – Сменилась ширма, регалии и лозунги, но суть осталась та же! Народ должен во что-то верить. Да и атрибутику никто из головы не выдумывал – древние символы в действии. Возьмем просто для сравнения: вместо распятия – пятиконечная звезда. Это пентаграмма, магический символ, известный людям с незапамятных времен. Первые постреволюционные годы младенцев звездили, нашивали звезды куда ни попадя: на пеленки, одежду… По сути, то же крещение! Серп и молот – также. Серп – инструмент смерти, коса – более позднее воплощение. Смерть – жнец, ее инструмент – серп. Череп в ногах Иисуса на распятии символизирует то же царство смерти. Митинги и демонстрации заменили крестные ходы. Прошло немного времени, и новая власть обзавелась собственными нетленными мощами…

– Ленин в мавзолее?

– В точку. И таких аналогий можно привести бесчисленное множество. К слову, в Третьем Рейхе также происходило вытеснение христианства. Не так грубо, но планомерно. Инициатива принадлежала небезызвестному вам профессору Хильшеру.

– Старикашка был не прост, – согласился Министр. – Это было ясно с первого взгляда!

– Так вот, ребятки, наша задача не дать оккупантам из сопредельной вселенной никаких шансов! Поэтому придется не слабо попотеть и мне, и вам!

01.08.2007 г.

Тысячелетний Рейх.

Берлин. Рейхстаг.

Кабинет фюрера.

Фюрер щелкнул пультом, экран большого телевизора моргнул и погас. Затем он обвел задумчивым взглядом собравшихся в его кабинете Магистров «Аненербе». На юном лице рейхсфюрера Хильшера играла озорная усмешка. Зиверс, как обычно, был «застегнут на все пуговицы» и выглядел невозмутимым. Доктор Крезе, вальяжно развалившийся в глубоком кресле, потягивал охлажденный яблочный сок из высокого стакана, украшенного вензелями Рейха.

– Господа, Штрудель божится, что к зиме его машина сможет перебрасывать сколь угодно большие массы в измерение «R». А это означает, что зимой мы сможем начать военную кампанию… Фридрих, как обстоят дела с реорганизацией СС?

– Все идет по заранее разработанному и согласованному с вами плану. Мы основательно почистили и проредили состав черного ордена. Вывели на руководящие посты людей, душой преданных нашему делу, а не просто протирающих штаны на тепленьких местечках. СС больше не напоминает сборище мажоров и маменькиных сынков! Это настоящие воины, рыцари без страха и упрека!

– Вольфрам, как обстоят дела в вашем ведомстве?

– Я бы сказал, что не совсем доволен достигнутым, – честно признался Зиверс.

– Что не так?

– Основной, приоритетной задачей на данный момент я считаю развитие электронно-цифровых технологий. Развитие более прогрессивных средств связи и коммуникаций. Создание всемирной сети, наподобие Интернета… Да много чего нужно сделать! Взять хотя бы программное обеспечение ваших компьютеров… Ну настолько криво выполнено! Я уже здесь не первый год, а до сих пор привыкнуть не могу! Работы ведутся, но, на мой взгляд, слишком медленно! И здесь я, увы, ничего поделать не могу. Я только направляю…

– Да, – согласился Хильшер, – наш мир на порядок сильнее в плане технических новинок. Пока вы здесь воевали, наш мир развивался! А за последние десять лет вообще сделал большой скачок… Это тоже нужно учитывать при вторжении!

– Хорошо, продолжайте в том же духе, господа! – решил закончить совещание Лепке. – Всех жду вечером у себя на ужине. У моей супруги сегодня день ангела! И не надо ссылаться на вечную занятость! Отказы не принимаются! Честь имею, господа! Зиг хайль!

07.01.2008 г.

Тысячелетний Рейх.

Дальневосточный гау.

Терехоффка.

Солнце ярко светило с безоблачного небосклона, но совершенно не грело. Вот уже третьи сутки столбик термометра не поднимался выше отметки минус двадцать семь градусов Цельсия, а ночью и вовсе падал до минус тридцати пяти. Штрудель, теребя руками заиндевевшие нос и щеки, носился по полигону, отдавая последние указания. Через час на полигон должно явиться высокое начальство во главе с самим фюрером! Все должно быть готово к приему высоких гостей в лучшем виде. Штрудель еще раз придирчиво осмотрел переходной портал, сияющий новенькими неоновыми огоньками. Еще раз скрупулезно проверил всю схему – все работает отлично! Пропускная способность этой новой конструкции в сотни раз выше старой, примитивной. Что ж, вскоре Штрудель точно будет знать, так это на самом деле или нет.

– Герр профессор! – окликнул Штруделя ассистент – младший научный сотрудник Венсель. – У вас нос белый!

– Чертов мороз! – зарычал профессор, растирая шерстяной рукавицей нос. Встречать гостей с опухшим отмороженным шнобелем ему не хотелось.

– Потрите снегом, – посоветовал Венсель.

– Да иди ты! – нервно рыкнул Штрудель. – Лучше еще раз все проверь!

– Так уже десять раз проверяли!

– Проверь еще раз! – безапелляционно заявил Штрудель.

В теплом большом ангаре Штрудель скинул перчатки и принялся растирать холодными ладонями отмороженный кончик носа. Нос разогрелся, стал пунцовым, словно у завзятого алкоголика. Штрудель взглянул на себя в зеркало и выругался – кончик носа, отогревшись, стремительно темнел и разбухал, становясь сизым, словно перезрелая слива. От созерцания изменившего носа Штруделя отвлек Венсель:

– Герр профессор, герр профессор! Самолет фюрера заходит на посадку!

Штрудель вновь натянул перчатки и выскочил на улицу.

Первым из приземлившегося самолета выбрался доктор фон Крезе, следом за ним рейхсфюрер СС Фридрих Хильшер, затем фюрер, замыкал шествие глава «Аненербе» бригаденфюрер СС Вольфрам фон Зиверс. Высшие чиновники Рейха быстро спустились по трапу и подошли к встречавшим.

– Зиг хайль! – поприветствовал верхушку Рейха Штрудель.

– Гутен морген, Дитрих! – устало поздоровался фюрер. – Я не перепутал, здесь уже утро?

– Утро, – подтвердил Штрудель. – Может быть, хотите позавтракать с дороги? Отдохнуть? Ваши апартаменты готовы, а повар…

– Спасибо, – отказался от предложения профессора фюрер, – сначала дело! Осмотрим объект. Идемте.

– Боюсь, майн фюрер, что вы одеты не по погоде, – произнес Дитрих, скептически оглядев лаковые кожаные плащи гостей и форменные фуражки. – Я понимаю, что в Берлине слякоть и плащи в самый раз. Но мороз здесь такой, что деревья лопаются! В этом собачьем углу могут выжить только медведи!