Сердце заколотилось в груди. Я медленно открыла дверь, и звуки «Kiss the Rain» Йирумы просочились в каждую клеточку моего тела.

В мыслях пронеслись воспоминания о том, как я играла эту, свою любимую, пьесу в студии для Акселя. И с каждым образом прошлого, всплывающим в памяти, я чувствовала, как сердце разбивалось еще немного больше. Вокруг скульптуры собралась приличная толпа. Висящие сверху лампы создавали мягкое лавандовое свечение. Воздух пропитался ароматом жасмина.

Когда я двинулась ближе к скульптуре, пробираясь сквозь толпу, многие улыбались мне. Закончившись, мелодия «Kiss the Rain» заиграла повторно. Словно чувствуя, что мне нужно побыть одной, посетители тихо разошлись. Я резко замерла на месте…

На меня смотрела… я сама…

– О, Элли, – услышала я за спиной вздох Молли, но не смогла отвести взгляд. Меня просто зачаровала представшая взору скульптура.

Я увидела свое улыбающееся лицо, вырезанное из каррарского мрамора, подпертый кулаком подбородок и длинные, ниспадавшие на одну сторону волосы.

По спине пробежала дрожь, в животе запорхали бабочки. Я поняла, что, должно быть, именно над этим Аксель работал всю неделю, за пределами студии… вот что так отчаянно хотел изваять… это прекрасно воссозданное лицо… именно так он меня видел…

– «Надежда», – с благоговением произнесла Молли. Услышав звук ее голоса, я взглянула на девушку внезапно заблестевшими глазами. Под стеклами ее очков я тоже заметила слезы. – Эта работа называется «Надежда», – добавила она.

Подавив рыдание, я заметила, что в комнате остались лишь мои друзья. В дверях возникли печальный, страдающий Остин, Леви и Лекси.

Они увидели скульптуру, и Остин тут же отвернулся.

– Что я наделал? – прошептал он, обращаясь к жене. – Что, черт возьми, я наделал? Посмотри, что он сотворил. Взгляни на все, чего он достиг. А я заставил его уйти, потому что сделал неверные выводы… И даже не дал ему возможности объясниться!

Подойдя к названию скульптуры, я провела пальцем по слову «надежда», а затем заметила информационную табличку…

«Надежда – это молчаливое, страстное желание, чтобы все получилось так, как мечтаешь…»

Прочитав слова, которые использовал Аксель, пытаясь объяснить, что послужило для него вдохновением, я заплакала, больше не способная сдерживаться.

Кто-то обнял меня сильными руками, и я поняла, что это Роум.

– Черт, Эл, я… не знаю, что, черт возьми, сказать, – извиняющимся тоном проговорил он. Я заплакала еще сильнее, уткнувшись ему в грудь. – Я чертовски ошибался. Я оказался не прав насчет него.

В комнате стояла тишина. Лишь из-за несправедливых обид, нанесенных моему любимому, проливались слезы.

Отстранившись от Роума, я посмотрела на Остина и Леви и проговорила:

– Аксель, или Эльпидио, считается одним из самых талантливых и вдохновляющих современных скульпторов в мире. Но Аксель этого не видит. Он просто не понимает, как кто-то может полагать, что он чего-то стоит. Не осознает, что заслужил второй шанс, потому что не в состоянии забыть совершенных прежде ошибок. – Шмыгнув носом, я оглянулась на свое мраморное лицо и продолжила: – Пришло время забыть о прошлом. Перестаньте судить о нем по вчерашним деяниям и примите таким, каким он стал сегодня… Он – самый удивительный человек, которого я когда-либо знала. Других таких нет.

Остин и Леви опустили головы, по-видимому, в знак раскаяния. Внезапно в дверь ворвался Вин. Увидев меня возле скульптуры, он бросился ко мне, запыхавшийся и взволнованный. Лишь взглянув на его лицо, я метнулась к нему.

– Вин? Что случилось?

Лицо Вина раскраснелось, рукой он держался за грудь.

– Мне… только что позвонили из больницы. Это Эльпи…

У меня тут же задрожали руки.

– Что… что случилось? – затаив дыхание, спросила я.

Вин застыл.

– В Эльпи стреляли.

Пошатнувшись от его слов, я врезалась в грудь Роума. Удержав сильными руками, он не позволил мне упасть на пол.

– Что? – прошептала я.

Остин и Леви бросились вперед. Остин схватил Вина за руки и спросил:

– Акс? В Акса стреляли?

Вин, явно отметив семейное сходство, кивнул.

– Вчера днем. Ему выстрелили в живот. Сейчас он в больнице. Когда все случилось, при нем не было документов. Поэтому у него взяли отпечатки пальцев. А поскольку здесь, в Сиэтле, он находился на моем попечении, то позвонили мне. Но потребовалось некоторое время, чтобы меня отыскать. Я весь день находился здесь, готовил эту скульптуру к выставке.

У меня перед мысленным взором стояли лишь кровь и оружие. А потом внезапно в голове всплыло имя.

– Ремо… – встревоженно пробормотала я. – Должно быть, Ремо его отыскал.

Остин и Леви резко повернулись ко мне.

– Ремо? Что значит Ремо? При чем тут Ремо Марино?

У меня дрожали губы и голос, но я все же смогла сказать:

– Он предупредил Акселя, что убьет его. Передал весточку Аксу в тюрьму, что покончит с ним в отместку за смерть Джио.

– Твою мать! – взревел Остин; его глубокий голос сорвался, эхом отразившись от стен галереи. – Почему он нам не сказал? Какого хрена он скрывал это от нас?

– Он… просто не хотел, чтобы вы тревожились о нем… Он пытался вас защитить… обезопасить.

Резко повернув голову к Вину, Остин спросил:

– В какой он больнице?

Обеспокоенный Вин назвал адрес. Через несколько мгновений мы все выбежали за дверь.

_________________________________

48 - Звезды (ит.).

– Мистеру Карилло выстрелили прямо в живот. Он потерял много крови. Его пришлось оперировать сразу же, как только он поступил. Нам удалось залечить рану и успешно извлечь пулю. Ему сделали переливание крови. Сейчас он в стабильном состоянии.

Врач разрешил нам увидеть Акселя. У меня нервы были на пределе. Когда доктор рассказал о тяжести полученных травм, которые вполне могли бы убить Акселя, если бы его не нашла полиция, я ощутила тошноту.

– Через несколько минут его отвезут в палату, и он сможет принять посетителей. Но только по двое за раз.

Доктор вышел из комнаты. Пока я пыталась справиться с дыханием, вошел полицейский.

– Вы семья Акселя Карилло? – спросил он и посмотрел на Остина.

– Да, сэр, – Остин поднялся на ноги. – Вы знаете, что с ним случилось?

Полицейский захлопнул блокнот и кивнул.

– Вам знаком мистер Ремо Марино?

Я закрыла глаза, чувствуя, как мой мир разваливается на части. Осознавая, что могла потерять любовь всей своей жизни, я просто оцепенела. Мой любимый заслужил эту новую жизнь, которую в буквальном смысле сам для себя создал.