У Эйрин была причуда, с которой приходилось мириться всему дому. Она спала днем, а ночью бодрствовала.

«До полдника меня и трогать бесполезно, – говорила кухарка. – Даже если и разбудите, я все равно не проснусь. Уж лучше дайте мне поспать вволю, а потом я сделаю что пожелаете».

По этой причине стряпали в «Совиных дубах» довольно оригинальным образом.

Ирландка готовила по ночам. С пылу с жару она подавала только ужин, но уж к нему расходилась вовсю! За завтрак, обед, полдник и чаепитие отвечали две помощницы, которых Эйрин обучила, как разогревать блюда, как смешивать уже готовые ингредиенты, как подавать на стол.

– Да, свежего омлета из моих рук вам не отведать, – заявляла кухарка. – Зато как сверну я его в трубочку, как нафарширую травами и сыром, – вы имя свое забудете от наслаждения, клянусь святой Бригиттой!

Посторонних ночью на кухне Эйрин не терпела. Никто не смел являться сюда без ее разрешения.

– Малютка Дженни пасла овец, – пропела Эйрин, с размаху отрубая голову свежей треске. – И встретила парня в зеленом плаще. Скажи мне, что у тебя под плащом? И парень ответил: взгляни-ка сама!

Чем закончился этот интригующий диалог, гувернантке узнать не удалось. Кухарка подняла глаза и увидела незваную гостью.

– Что-о-о-о?! – выдохнула Эйрин, мгновенно приходя в ярость. – Что такое? Кто посмел?

Миссис Норидж не успела оправдаться. Из-под стола выглянула небольшая пушистая кошка.

Кошка издала тот характерный звук, которым ее сородичи обычно приветствуют отрубленную голову трески, и взлетела на скамью.

Кухарка побагровела еще сильнее.

– Вот, значит, как, – сказала миссис Норидж, изучая кошку.

– Ничего подобного!

– Мря!

– Теперь понятно, откуда взялся призрак.

– Флаффи, брысь!

– Мяу!

– Зачем вы пугаете своих хозяек?

– Да не пугаю я! На, подавись!

Последнее относилось к кошке, в которую кухарка, выйдя из себя, швырнула рыбью голову. Кошка нырнула за треской, и из-под стола донеслись урчание и хруст.

– Чем вам насолили пожилые дамы? Они же мухи не обидят.

– Дайте хоть слово сказать! – взмолилась Эйрин, утратив всю враждебность.

Миссис Норидж подумала и кивнула.

– Если вас не затруднит разогреть немного молока…

Вскоре чашка стояла на столе. Эйрин сидела напротив гувернантки, а кошка умывалась на полу. Это была трехцветка, белая, с рыжими и черными пятнами.

– Не Флаффи ходит по дому, клянусь святой Бригиттой! – Кухарка прижала руку к сердцу. – Она из кухни ни на шаг.

– Откуда она взялась?

– Видать, из города пришла. Прошлой зимой замяукала под окном. Я ее впустила, конечно!

– Несмотря на запрет миссис Эббервиль?

Эйрин выпятила подбородок.

– Живая душа, как не впустить! Она чисто как младенец плакала. Ну, я и подумала, что вреда от нее не будет, если ее никто не заметит. У меня тут все удобно устроено… – Кухарка кивнула на наружную дверь, ведущую во двор. – Днем она гуляет, охотится. На глаза не показывается, умница моя! Ночью тихонько попросится, я ее впущу – она и сидит со мной, пока я занимаюсь стряпней. А чуть свет я ее выпроваживаю. Так у нас и заведено, второй год уже.

– Выходит, днем она пробирается в дом, – сказала миссис Норидж.

– Не может такого быть, хоть вы меня режьте. Это не Флаффи. Нету у нее такой привычки – в доме отираться. Да и что ей там делать? Кормить ее там не станут, и не приласкает никто.

Гувернантка пожала плечами:

– Кошки любопытны. А вы днем и вовсе спите.

– Внизу на всех окнах стоят решетки. Как, по-вашему, Флаффи пролезла бы через них? А? То-то и оно. Нет, зря вы подозреваете нас с Флаффи. Она отлично знает, куда можно ходить, а куда нельзя. Я ей объясняла, что нельзя пугать наших хозяек. Она послушалась. Умница моя! Золотая девочка!

Кухарка тихонько щелкнула языком, и кошка запрыгнула к ней на колени.

– Поклянись миссис Норидж, что это не ты хулиганишь, – строго сказала Эйрин.

Кошка негромко мяукнула в ответ.

– Видите? Не она это!

Миссис Норидж вернулась к себе в сомнениях. Казалось очевидным, что кухаркина питомица – источник всех страхов в поместье. Но что, если кошка и в самом деле днем не проникает в дом?

Насчет решеток Эйрин сказала правду. Не так-то просто оказаться внутри.

Дождавшись следующей ночи, гувернантка вновь пришла на кухню.

Кухарка не удивилась, увидев ее.

– Вот ваше молоко. Держите. Так и знала, что вы явитесь! Ну, а я, с вашего позволения, выпью кое-что покрепче!

Из кармана фартука возникла фляга.

– Эх и забористая вещь! Не хотите ли угоститься?

– Благодарю вас, миссис О’Коннел…

Кухарка замахала на нее руками.

– Да какая я вам миссис! Называйте меня Эйрин. И не миссис я, а мисс, если уж на то пошло. Замужем отродясь не была и не собираюсь. Достанется мне любитель джина – и пропьет все мои сбережения! Нет уж!

– Но ведь вы можете выйти за непьющего мужчину, – заметила миссис Норидж.

Кухарка озадаченно уставилась на нее.

– А какой в нем прок, в непьющем? Вот, помню, хаживал ко мне один вдовец, когда я еще жила в Норвиче…

– Эйрин, – перебила миссис Норидж, – вам не встречались кошки с таким же окрасом, как у Флаффи?

Кухарка замолчала.

– Нет, не видала, – сказала она наконец. Придвинула к себе шарики теста, расстаивавшиеся перед выпечкой на доске, и принялась начинять их орехами.

Миссис Норидж наблюдала за ней. Что-то кухарка подозрительно немногословна…

– А котята? – вдруг вырвалось у нее.

Эйрин метнула в нее быстрый взгляд и тут же опустила глаза.

– Какие еще котята?

– Флаффи приносила котят?

Кухарка шмыгнула носом.

– Эйрин!

– Ну, разродилась полгода назад, – неохотно сказала она. – Один всего был котенок. Точь-в-точь как она.

Определенно, сегодня из ирландки приходилось выцеживать каждый ответ по капле.

– Что с ним стало?

– Ну, мне-то он был не нужен, – криво усмехнулась кухарка. – Утопила я его в ведре. Вот и вся недолга.

На следующее утро Лорин объявила, что хочет показать всем очередное творение.

– Вчера я закончила лучшую свою картину! – скромно сказала она. – Мне хотелось бы услышать, что вы о ней скажете!