Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот так, Фридушка. Помнишь, мы сказали друг другу на пороге родительского дома в тот кошмарный день: «Мы никогда, никогда не теряем храбрости и надежды!»? Теперь к этим словам я хочу добавить следующее: «Мы смотрим в будущее с уверенностью и без тоски по прошлому!»
Мы обе вот-вот достигнем своих целей.
Я наконец-то, вместе с любимым человеком, оказалась в стране, куда уже год или два мечтала попасть, в стране, где восторжествовали равенство и справедливость. В Венгерской Народной Республике. И здесь родится наш первенец.
Возможно, появление полицейских в тот день на нашем пороге было для нас к лучшему.
Ты же, занимаясь медициной, будешь служить стране, полноправной гражданкой которой являешься.
Я постепенно привыкаю, хотя не все дается легко. Квартира, в которой мы живем, маленькая, мать и отец Ференца старые, годы войны сделали их раздражительными и нетерпимыми. Я пока говорю с ними по-немецки, но выучу венгерский. Роды, если все будет хорошо, уже скоро… Здесь ничего нет, чтобы подготовиться к рождению ребенка. Вообще ничего. Но, во всяком случае, мой ребенок не первый и не последний, кому придется появиться на свет в такой неразберихе.
Пожалуйста, поцелуй от меня маму много раз. Теперь она на вашем с Исмаилом попечении. Я уверена, что вы хорошо о ней позаботитесь. Я видела, какой сильный, честный и надежный человек Исмаил, настоящий менч,[72] и считаю, что твой выбор был правильным, несмотря на все обстоятельства. Когда человек расстается с гетто Одессы и Стамбула, когда смотрит на все из Европы, уже со стороны, то и мысли его меняются соответственно. Со временем отец тоже посмотрит на все иначе. Особенно когда мы все воссоединимся и когда в полной безопасности сможем обнять друг друга!
Я уверена, что завтрашний день сулит прекрасное будущее для нас обеих, наших близких и для стран, в которых мы решили жить.
Я написала тебе достаточно и с нетерпением жду следующего письма от тебя.
Заканчиваю свое длинное письмо первым выученным мной венгерским словом.
Servus (привет)!
Твоя любящая сестра Эмма.
Фрида сидела в шезлонге в тени инжира и читала письмо от сестры. Под сиденьем нежился Валентино. Она так долго сидела неподвижно, что ей не терпелось размяться. Она поискала взглядом трость. Ради церемонии на прошлой неделе она оставила трость дома, словно бы получив силу из рук Исмаила, но все же пока не могла слишком долго обходиться без ее помощи. В бюро регистрации браков Бейоглу были только они с Исмаилом и двое свидетелей: мадам Лоренцо и Садык. Мать Исмаила так долго твердила о своей старости и болезнях, что они отказались от попыток уговорить ее, решив, что так действительно будет лучше. Слишком много потерь и незатянутых ран с обеих сторон, слишком много еще гнева и слез. Исмаил однажды сказал ей: «У нас будет только одна семья: ты, я и наши будущие дети».
Поскольку новобрачная все еще нуждалась в уходе, после бракосочетания вместо медового месяца они переехали на две недели к Броне в Мода, а праздничный ужин устроили в знаменитом ресторане «Кочо».
– Этот парень тот еще упрямец и очень тебя любит! Он настоящий менч! Когда ты выйдешь за него замуж, я смогу спокойно уехать к твоему отцу, – сказала однажды Броня, когда Фрида еще лежала в клинике. Теперь сестра в письме назвала Исмаила тем же словом, что и мать. Фрида не спросила Броню, почему та внезапно изменила мнение, догадываясь, что это произошло, пока она была в коме.
Фрида тогда подумала: «Он так относится не только ко мне, но и к каждому своему пациенту», но не стала говорить вслух.
После мамы смягчится и свекровь, в этом она уверена! Важно не торопиться, не забываться и никогда не злиться, всегда помнить, что эта женщина – мать Исмаила.
«Слыхала я от Баисе и Исмигюль, что наша невестка – настоящая еврейка, но, что удивительно, она добродушнее, умнее, усерднее, чем большинство наших… И на лицо приятная, хвала Аллаху!»
Когда Садык передал эти слова, которые лично слышал от старухи, Фрида засмеялась, но почувствовала нежность. Фахрие-ханым могла доверять ей. Фрида была готова заботиться в будущем и о ее дочерях, и о ней.
Золовки несколько раз приезжали к Фриде в гости в Мода после аварии. Фриде хотелось бы, чтобы они вели себя не так чопорно и церемонно, чтобы перешли с ней на «ты». И чтобы Баисе не давала столько наставлений, а Исмигюль не хихикала бы по поводу и без. Но ничего, со временем все наладится, Фрида была в этом уверена. Баисе была честной и надежной, Исмигюль больше всего на свете нужна была любовь. До сегодняшнего дня жизнь не была к ним добра, и Фриде следовало помнить об этом.
Стояли волнующие дни, дни перемен. Вся страна избавлялась от гнета. Хлебные карточки отменили, появились разные политические партии, а пресса обрела бóльшую свободу…
Фрида снова взглянула на письмо. Старшая сестра не знала, что творится тут; казалось, она обращается к ним из другого мира, но как же приятно было слышать ее слова.
Будущее теперь представлялось не только полным трудностей, но и надежд.
Исмаила явно стали выделять среди прочих ассистентов хирурга в госпитале Джеррахпаша. Фрида собиралась вернуться к работе через месяц или больше. Пока они останутся у Брони, в Мода, а в случае дежурства будут ночевать каждый в своей больнице. Мадам Лоренцо выставила дом на продажу, она перебиралась в Италию к родственникам. После того как отец окончательно устроится в Бельгии, он, вероятно, позовет к себе мать.
На мгновение отец предстал у нее перед глазами. В светлом костюме, как в тот вечер, когда его увели полицейские. Безлюдная улица, по которой в вечерних сумерках он идет с совершенно прямой спиной между конвойными. Уходя, он благословил Фриду, но надеялся, что она откажется от Исмаила…
Почему его увезли, зачем депортировали, оставалось только догадываться; настоящая причина, вероятно, останется загадкой. Но и внутренний мир отца всегда был для нее секретом.
Когда Броня уедет к мужу, они, возможно, продадут дом в Мода, поделят деньги, и они с Исмаилом смогут купить себе квартиру неподалеку от госпиталя Джеррахпаша. Возможно, Фрида откроет практику, Исмаил получит стипендию, поедет в Лондон или Америку, усовершенствует свои знания, чтобы внедрить здесь новые методы.
Но главноее – что, несмотря ни на что, они вместе, отныне и навсегда.
Из
