– Хорошо. Я с нетерпением жду встречи с вами в воскресенье.

Исмаил принял это предложение с кротостью, которой Фрида никак не ожидала от него. Он даже пробормотал что-то вроде: «Что ж, время пришло!»

Поэтому, вместо того чтобы смотреть вслед уходящему парому, тем воскресным утром Исмаил отправился вместе с ней.

Сколько лет Фрида мечтала, как они вместе будут стоять рука об руку на палубе, вдыхая запах соли, рыбы и сырого дерева… Однако реальность была далека от картинок из ее грез. Исмаил, кажется, сразу пожалел, что согласился, хоть и молчал. А дома их ждала только Броня, одинокая стареющая женщина, которая изо всех сил пытается держаться на плаву…

Постучав в дверь дома 45 по улице Бостан, Фрида взглянула на Исмаила. Упрямое, замкнутое лицо, сжатый рот. Фрида вдруг подумала, что как было бы хорошо, если сейчас окажется, что она ошиблась, перепутала день, неделю или что Броня забыла о приглашении и ушла к соседям. Пока она так молилась, Броня с робкой улыбкой открыла дверь и сказала:

– Вот, входите, добро пожаловать!

Как и ожидала Фрида, они пошли в маленькую комнату прямо у входной двери, где принимали гостей днем. Белые полки с книгами, кактусы причудливых форм, которые Эмма привезла как-то из-за границы еще до войны, стулья, обитые выцветшим кретоном. Все было на своих местах, но сегодня Фрида посмотрела на них чужим взглядом. Задумывался ли когда-нибудь Исмаил, в какой обстановке выросла женщина, с которой он уже столько лет вместе? Это то, чего он ожидал? Не показалось ли ему странным, что на полках почти нет турецких книг? Понять было трудно, потому что Исмаил, которого она раньше считала спокойным, веселым или задиристым, но всегда уверенным, удивил Фриду. Пожав Броне руку и пробормотав что-то вроде «очень рад», он сел на диван. Казалось, он не знает, куда деть руки и ноги. На губах застыла натянутая улыбка. Разговор никак не завязывался. Исмаил беспрестанно курил и посматривал в потолок, словно надеясь получить помощь сверху. Фрида еле сдерживала смех. Броня взяла все в свои руки: она вышла из комнаты со словами «Я принесу вам лимонад и печенье» и, вернувшись с полным подносом, решительно заговорила «о главном».

– Доктор Исмаил, насколько я понимаю, вы хотите жениться на моей дочери.

– Да, госпожа Броня!

– Вам, конечно, известно, что мы евреи? – И не дождавшись ответа, она продолжила строго: – Но вы должны знать, что моя дочь никогда не станет мусульманкой!

– Я бы счел такую просьбу неуважением к моей будущей жене. Для меня обращение в другую религию – это не игра! Это не должно происходить по чужой воле! – с не меньшей строгостью ответил Исмаил. – В любом случае, религия не имеет большого значения для каждого из нас.

– Ну а что дети? – спросила Броня с прямотой, от которой Фрида покраснела.

– Я полагаю, вы имеете в виду наших будущих детей. По законам Турецкой Республики ребенок принимает религию отца. Религией наших детей будет ислам, и это не моя воля, таков закон.

Он уже оставил нерешительность и говорил своим обычным уверенным тоном.

Не так давно они обсудили между собой эти два вопроса и пришли к общему решению. Да, конечно, их дети будут мусульманами, иное немыслимо. Но Фрида не станет менять религию. Она знала, что Исмаил постарался донести это до своей матери, которая считала, что ее будущая невестка должна принять ислам.

Броня внезапно сменила тему:

– Думаю, ты знаешь, что с нами случилось.

– Да, я знаю, и я очень вам сочувствую. Надеюсь, что вы скоро воссоединитесь со всей семьей!

Когда Фрида наконец рассказала Исмаилу о том, чем занимались Ференц и Эмма во время войны, и о своем гневе, она никак не ожидала от него упрека.

– Ты не права, что злишься. Я уверен, что они поступали так, потому что служили делу, в которое верили. Я всегда буду уважать того, кто делает то, во что верит, если он, конечно, не причиняет этим вреда другим.

Тем временем Броня продолжала:

– Я теперь для моей дочери и мать, и отец. И поэтому я буду задавать все вопросы, какие только придут мне в голову, уж извините!

– Вы правы, но я не понимаю, о чем. Мне казалось, вы меня уже обо всем спросили! – сказал Исмаил с недоуменным видом.

Фрида покрылась холодным потом. Она хорошо знала, какое короткое терпение у ее возлюбленного, и больше всего он не выносил, когда без конца повторяли одно и то же.

– Позволь представить тебе Валентино! – поспешно вставила она, взяв на руки мурчащий рыже-белый шар и поднеся его к Исмаилу.

Но, даже не взглянув на кота, он выставил ладонь.

– Да-да, я видел его, только, пожалуйста, не клади его мне на колени, я буду весь в шерсти, – сказал он.

Фрида невольно вспомнила Ференца, когда он пришел просить руки ее сестры, как он старался завоевать сердце их матери. Исмаил же отвечал холодно, нетерпеливо, ни разу не посмотрел на Валентино и – что хуже всего – не прикоснулся ни к печенью, ни к лимонаду. Только курил все время.

После несколько принужденного обмена мнениями о ранней жаре в этом году, тяжелом послевоенном положении и обещаниях Демократической партии он взглянул на часы и резко встал.

– Простите, мне пора.

Он обратился к Фриде:

– Ты соскучилась по матери за неделю, вероятно, ты захочешь еще посидеть. А меня ждет работа!

– Я посижу еще, конечно. Вернусь вечером или завтра, на первом пароме.

После ухода Исмаила Броня заварила чай и высказалась:

– Он похож на Эррола Флинна. Но лучше бы он не курил так много. – Она бросила тревожный взгляд на дочь. – Хотя он был не очень дружелюбен, и мне нечего сказать, каков он в своей профессии, но я говорила это раньше и повторю сегодня: другая религия – другая культура. Я знаю, что ты не собираешься слушать ни отца, ни меня, однако все же поразмысли как следует над моими словами.

Июнь 1946, Беязыт – Гюльхане

Казалось, предсвадебным условностям нет конца.

– Мои старшие сестры хотят с тобой познакомиться, – сказал Исмаил на следующий день. – Давай встретимся с ними в каком-нибудь тихом месте. Они не любят кофейни типа «Кюллюк», но чайный сад в Гюльхане вполне подойдет. Я буду свободен в пятницу вечером. Если у тебя тоже нет дежурства…

Нет, она тоже была свободна. И Гюльхане был одним из их любимых мест для прогулок с тех пор, как