— А если знаешь, к чему упорствовать в этом нелепом желании? — Джулиан смотрел на Оливию так, словно она сошла с ума. Возможно, так оно и было.

Она прерывисто вздохнула, подыскивая нужные слова, хотя и знала, что Эрит никогда ее не поймет.

— Я могла бы стать тебе достойной супругой. Я подхожу тебе во всем, кроме одного. Даже мое бесплодие не помеха, ведь у тебя уже есть двое здоровых детей.

— У меня двое здоровых детей, которым вовсе не улыбается оказаться в центре грандиозного скандала, оттого что их отец женился на своей печально знаменитой любовнице.

Эрит был прав, и все же его ответ больно задел Оливию. Она беспомощно моргнула, слезы жгли ей глаза. Лежа без сна всю эту долгую ночь в огромной спальне наверху, она отчетливо поняла, чего хочет. И все же Оливия знала, что ее желание несбыточно. Ее надежды на счастье рухнули в тот страшный день, когда вероломный брат продал ее гнусному развратнику. Она понимала, что не вправе требовать от Джулиана подобной жертвы. Она не окончательно утратила рассудок, но ее страдающее, жаждущее сердце не желало прислушиваться к доводам разума. Ее мятежная душа требовала, чтобы Джулиан доказал серьезность своих чувств, согласившись на брак. Накануне, уязвленная жестокими словами графа, Оливия разуверилась в его любви. На следующий день, все, обдумав, она заключила, что Эрит, конечно же, ее любит. Осталось лишь выяснить, насколько сильна его любовь.

Он должен сразить дракона, освободить красавицу из мучительного плена и превратить ее жизнь в волшебную сказку со счастливым концом. А иначе его любовь стоит не больше дешевой фарфоровой безделушки, выигранной на заезжей ярмарке.

— Черт возьми, Оливия, — прошептал Эрит, пробежавшись дрожащей рукой по волосам. Лицо его побагровело. Он едва сдерживался. — Не делай этого.

— Я должна. — В юности она была достойна, стать женой лорда Эрита. И в душе отказывалась признать себя неподходящей для него партией. Даже если их брак означал бы бесчестие и позор. — Мой брат и лорд Фарнсуорт подло со мной обошлись. С тех пор я неустанно искала способ отомстить мужчинам. А потом встретила тебя, первого мужчину, вызвавшего мое уважение. Единственного, кто оказался мне под стать. Мужчину такого же сильного, как я. Даже сильнее.

— Нет. Не сильнее. — Эрит опустил глаза. На щеке у него задергался мускул. Голос его звучал глухо. Кулаки сжимались и разжимались, будто он с трудом сдерживал желание схватить Оливию за плечи и хорошенько встряхнуть.

— Ты первый любовник, к которому я не испытываю презрения.

— Я первый, кто заставил тебя что-то почувствовать. — Эрит поднял голову, в глазах его застыла боль.

Оливию кольнуло раскаяние, тошнотворный ком подступил к горлу. Меньше всего на свете ей хотелось ранить Джулиана.

— Да. — Это признание значило для нее неизмеримо много.

— Значит, вчера ты солгала, — туго натянутым голосом произнес Джулиан.

— Ты обидел меня, и мне хотелось задеть тебя в ответ. Знаю, это звучит по-детски. — Закусив губу, Оливия заставила себя извиниться. — Прости.

— И ты любишь меня.

Это было утверждение, не вопрос. — Да.

— Разве этого не достаточно? Я люблю тебя, а ты любишь меня. — Эрит рубанул рукой воздух, будто отвергая все возражения Оливии. — Неужели для тебя так важен этот проклятый клочок бумаги? Никто не может помешать нам любить друг друга до конца наших дней. Ты отказываешься от рая ради безрассудного желания увидеть широкий жест, ты требуешь от меня немыслимого.

— Но быть может, лишь этот жест способен убедить меня, что мы действительно в раю, — в отчаянии прошептала Оливия.

Жгучее чувство вины захлестнуло ее. Она причиняла Джулиану боль и ненавидела себя за это. Но ничто на свете, даже страдания любимого, не могли заставить ее изменить решение. Если Эрит считает ее достойной занять место рядом с ним, он должен это доказать. И существует лишь один способ сделать это.

Эрит опустился на диван и, схватив дрожащие руки Оливии, прижал их к груди. Сердце его бешено колотилось под ее ладонями.

— Оливия, если бы это касалось только меня, я пошел бы на это. Я бы завтра же женился на тебе. Но есть еще Рома и Уильям. — Он крепко, едва ли не до боли, стиснул пальцы Оливии. — И Джоанна.

Оливия глухо застонала, пытаясь вырваться, однако Эрит крепко ее держал.

— Думаешь, что, женившись на мне, запятнаешь память о ней?

— Свет расценит это именно так. — Пылающее лицо графа исказилось от гнева и непонимания.

— Тебя так волнует мнение света? Ты говоришь, что не думаешь обо мне как о шлюхе, но стоит тебе открыть рот, как становится ясно, чего стоят твои уверения.

— Только потому, что я отказываюсь погубить свою семью, женившись на тебе? — Тело Эрита мучительно напряглось, застыло. — Ты не можешь требовать от меня такой жертвы. Только не ты. Не та женщина, что долгие годы заботливо охраняла Лео и любила Перри, зная, кто он такой. Не та, что так отчаянно пыталась вчера уберечь Рому от скандала.

— Но я должна убедиться, что ты считаешь меня достойной этой жертвы, — сдавленным голосом произнесла Оливия. — Если ты не способен бросить мир ради меня, ты мне не нужен.

Брови Эрита гневно сдвинулись, и Оливия вздрогнула как от удара.

— Ты требуешь больше, чем способен дать мужчина.

— Килмор сделал это ради Сорайи, — процедила Оливия сквозь стиснутые зубы.

У графа вырвалось рычание.

— При всем моем уважении к его светлости, хочу заметить, что мы живем в том мире, который ты так жаждешь оставить. По крайней мере, я живу. В Вене меня ждет работа.

— Та, что давно тебя тяготит. Я видела твое лицо, когда на днях мы проезжали поля, Джулиан. Ты вырос в сельской местности. И в душе ты по-прежнему привязан к земле.

— Возможно. Но это не значит, что я способен подвергнуть унижению своих детей. Боже милостивый, моя дочь готовится вступить в брак, ее ждет блестящая партия, самая роскошная свадьба в этом сезоне. Что скажет новая семья Ромы, если ее отец женится на королеве полусвета?

Разумеется, Оливия беспокоилась о детях Джулиана и его репутации. Но дороже всего был для нее он сам. Не слишком ли велика цена жертвы, которую придется ему принести? Что будет с ним и с теми, кого он любит? Что будет с ней самой? При мысли об этом ее вновь охватило отчаяние. Но упрямое сердце не желало прислушиваться к доводам рассудка.

Оливия моргнула, пытаясь подавить рыдания, по щеке ее скатилась слеза.

— А как же я, Джулиан?

— Мы уедем в Вену. — Эрит ослабил хватку и нежно сжал пальцы Оливии. — Ты будешь моей женой, даже если не сможешь носить мое имя. Ты будешь жить в любви и безопасности, защищенная законом. Я велю составить договор, подпишу все бумаги. У тебя будет собственный дом и порядочная рента. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Я дам тебе все, что ты только пожелаешь.