Это уже вполне попадает под земные рамки. Предумышленное убийство одного человека или группы людей жестоко карается в уголовном законодательстве в любой стране. А что является самым главным в деле об убийстве? Труп! Тело со следами насильственной смерти. Если же тела нет, то нет и преступления, нет и возбуждения уголовного дела о предумышленном убийстве. Поэтому мечта любого убийцы — так спрятать тело, чтобы его никогда не нашли. Если тело никогда не найдут, то никто и не обвинит убийцу его в том, что он — убийца. Значит, самое главное и важное — это спрятать тело. Как говорят в народе, «концы в воду». Кое-что напоминает, не так ли? Например, то, что на «Марии Целесте» не было обнаружено никаких тел. А нет тел — нет и…смотри выше.

В конце января 1873 года в Гибралтар с почтовым пароходом из Нью-Йорка прибыл Джеймс Винчестер — владелец злополучной «Марии Целесты». Его прибытия ожидала толпа журналистов, успевших сделать несколько фотографий. На этих снимках вполне можно было рассмотреть пожилого, добродушного человека солидной комплекции, чье лицо не выражало ни печали, ни растерянности, ни обеспокоенности. Напротив — уверенная манера держать себя в руках выдавала человека, привыкшего ко многим перипетиям в жизни.

В конторе королевского консульства в Гибралтаре он заявил, что готов выплатить капитану Морхаусу через местный банк положенную по закону сумму за спасение принадлежащего ему судна. На вопрос следователя о том, что могло, по его мнению, произойти с командой корабля, хозяин «Марии Целесты» заявил, что не имеет никакого понятия. Скорее всего, с командой произошел трагический несчастный случай. Но, со своей стороны, он готов выплатить небольшую страховую сумму членам семей пропавших в команде людей.

Владелец подчеркнул, что готов сделать это исключительно по доброй воле, так как документально нет никаких страховых документов, по которым он должен платить семьям.

Следователь уточнил: означает ли эта готовность выплатить деньги семьям пропавших без вести то, что владелец корабля твердо уверен в смерти экипажа? Немного смутившись, владелец сказал, что готов немного повременить с выплатой этих денег — вдруг действительно кто-то из членов экипажа объявится и вернется, ведь люди могли оказаться где угодно. Если появится кто-то из пропавших без вести, удастся хотя бы узнать, что произошло с кораблем. Пока же он готов выплатить положенную премию капитану Морхаусу.

Но, к огромному удивлению владельца, председатель следственной комиссии Флуд категорически отказался принять для передачи Морхаусу деньги за спасение корабля. А также отказался вернуть «Марию Целесту» и сохранившийся на ней груз законному владельцу. Генеральный прокурор мотивировал свое решение тем, что следствие еще не закончено, и пока не будет вынесен окончательный следственный вердикт, нельзя принимать подобные решения.

Винчестер был заметно разозлен. Он уже успел нанять в Гибралтаре другого капитана и новую команду на «Марию Целесту» и хотел уложиться в срок, чтобы выполнить контракт и доставить вовремя груз спирта на коньячный завод в Генуе. Разозленный педантичностью англичан, проклиная их за то, что в случае невыполнения контракта он будет вынужден уплатить солидную денежную неустойку, Винчестер заявил следственной комиссии дословно следующее: «Я являюсь гражданином Северных Американских Соединенных Штатов, хотя по происхождению, как и вы, чистокровный англичанин. Но если бы я только знал, по каким венам у меня течет эта английская кровь, я бы перерезал их, чтобы выпустить ее вон».

Но громкие заявления помогли мало. Через день Винчестер был вынужден распустить уже нанятую команду, а затем уехать обратно в Штаты на первом же попутном пароходе. Было ясно, что следствие может затянуться не на один год.

Следственная комиссия не имела никаких улик, подтверждающих, что команда «Деи Грации» во главе с капитаном Морхаусом может быть причастна к исчезновению людей с «Марии Целесты». Никаких законных оснований задерживать «Марию Целесту» в порту Гибралтара у генерального прокурора не было. Но в частных беседах, а также в неофициальных разговорах с другими сотрудниками прокурор Флуд часто высказывался о том, что считает исчезновение людей с «Марии Целесты» умышленным убийством и чувствует, что в этом может быть замешан капитан Морхаус. Но «чувствует» и «считает» не были основаниями для официального ареста, поэтому Морхауса никто не стал задерживать. И, подав все официальные документы на получение денежного вознаграждения от владельца «Марии Целесты», Морхаус поспешил уехать в Италию, подальше от следствия. Он тоже чувствовал, что его подозревают.

Нельзя сказать, что прокурор Флуд поддавался негативным эмоциям или принимал решения вслепую. Дело в том, что он действовал четко по старому следственному закону: самым первым под подозрение всегда попадает тот, кто обнаружил труп. Так что у него были основания подозревать Морхауса. К тому же, следствие почти сразу обнаружило весьма важное обстоятельство; филиал следственной комиссии работал и в Штатах, где можно было поднять все важные документы.

За день до своего отплытия капитан Бриггс оформил два очень важных документа, одним из которых был новый вариант завещания. И в этом новом завещании капитан Морхаус, который якобы являлся его близким другом, был вычеркнут из числа душеприказчиков.

Вторым же документом была посмертная страховка. Дело в том, что малышка, пропавшая на «Марии Целесте», была не единственным ребенком капитана Бриггса и его жены. У них был еще старший сын: в момент исчезновения капитана и его жены мальчику было ровно 12 лет. Он оставался в Америке, вместе с матерью жены капитана Бриггса, своей бабушкой. На семейном совете было решено не брать его в плавание на «Марии Целесте», так как мальчик был достаточно большой, в отличие от крохотной сестры, постоянно нуждавшейся в уходе матери.

За день, буквально перед самым отплытием, капитан Бриггс оформил на имя своего старшего сына страховку, которую тот должен был получить в случае его, Бриггса, смерти. Итак, новое завещание, в котором главным наследником так же назначался мальчик, и страховка. Бриггс словно чувствовал — или знал, что отправляется на смерть.

Надо сказать, что сын Бриггса так и не получил страховку, так как не был официально доказал факт смерти его отца. Это было как раз то решение, которое так и не вынесло следствие: признать мертвыми членов экипажа. Они были признаны пропавшими без вести, то есть подобный вердикт подразумевал, что люди могут находиться в живых. Конечно же, это было ерундой, но бумажная волокита ставила слишком много препон для того, чтобы признать факт смерти официально. Факт смерти — всегда наличие трупа. Нет тела — нет смерти.

Несколько адвокатов пытались добиться получения этой страховки для сына капитана Бриггса, но им это так и не удалось. Подобное произошло и с завещанием. До конца жизни сын Бриггса жил в доме, официально принадлежащем отцу, и долгие годы не мог переоформить его на свое имя. Бюрократическая машина всегда действовала безотказно, и оказалось, что нет ничего сложнее, чем установить факт смерти для пропавших людей из экипажа «Марии Целесты». И подобному никак не способствовал тот факт, что никто из членов экипажа не подал признаков жизни даже спустя много лет и так и не появился среди живых.