Если посмотреть под таким углом, наверное, и правда, повезло волку. А может, и у остальных истории не менее трагичные. Но всё же клетка есть клетка.

— А вам никогда не хотелось… ну… размяться? Побегать? А то всё время в клетке сидеть, наверное, тяжело?

Звери дружно рассмеялись. И смеялись довольно долго. Потом медведь всё же объяснил причину такого веселья:

— Так кто ж нам не даёт-то? Ночью, когда зоопарк закрывается, хоть оббегайся! Да и когда переезжаем — тоже. Клетки — это ж для посетителей, чтобы не боялись. Многие ж не видят разницы между нами, одичавшей нечистью и просто дикими животными. Мне вот интересно, ты-то почему так спокойно всё восприняла? Откуда ты такая взялась? Про нечисть не слышала, но с нами разговариваешь, как с равными.

— Из другого мира я. А почему я должна как-то иначе разговаривать, если вы разумные? — ну и чувство нереальности происходящего пока никуда не делось. Это как во сне, когда понимаешь, что спишь, и ничему не удивляешься.

— Непуганная совсем, — заговорил третий койот, тоже женским голосом, только более взрослым, скорее даже старческим. — Про одичавшую нечисть тоже не слыхала?

— Вроде слышала что-то, но без подробностей, — лорд Линдон упоминал, и, кажется, в отряде капитана Лорни. — Кто это?

— Да, собственно, тоже нечисть, как и мы, только…

— Свихнувшаяся, — подсказал ей самец.

— Не совсем. Разум в них остался, да во зло они его используют. Сложно это, когда разум дан телу, для него не приспособленному.

— Я не очень понимаю, — честно призналась.

— Представь, что ты оказалась в теле животного, причём дикого, лесного. И твои лапы не приспособлены ни для чего, кроме бега.

— Ну, еще за ухом почесать можешь, — хмыкнул волк.

— Ты не можешь построить себе жилище, разве что нору выкопать. Ты не можешь развести костёр, чтобы согреться, не в состоянии помочь раненному сородичу как-то залечить его рану — только зализывать. Ты не можешь ничего, только бегать за добычей, словно обычное животное. Но обычные животные не задумываются о своей участи, они просто живут. А у тебя есть разум, но твоё тело ему не соответствует.

— Мне ещё повезло, — медведь вытянул огромные лапы. — Я хоть что-то могу ими делать. А вот им каково?

— Если человека поместить в нечеловеческие условия, он либо смирится с этим, либо озлобится так, что начнёт кидаться на своих же, выплёскивая злобу. Одичает. И такая вот, одичавшая нечисть страшнее простых бешеных хищников, поскольку опаснее и хитрее. И именно с ними люди чаще всего сталкиваются, поскольку те, в ком разум не угас, стараются держаться от них подальше. И люди истребляют таких безумцев без жалости — потому что слишком опасны, слишком много бед могут натворить. А заодно и остальных. Если в округе завёлся хоть один одичавший — уничтожат всех. И нечисть, и простых хищников. Боевики пройдутся карающей волной по лесу, а люди ещё долго будут пугать непослушных детей рассказами о дикой нечисти.

— Вы словно сами с подобным столкнулись, — рассказ старой самки был настолько эмоциональным, словно за этим крылось что-то личное.

— Столкнулась. И травлю ту пережила чудом. Как спаслась — до сих пор не понимаю. У меня тогда только-только щенки народились, когда боевики лес чистить пришли. Перед этим трое из моей стаи словно с цепи сорвались, пошли у людей овец резать, да пастуха и загрызли, безумцы. Зачем? Тому, кто разумен, этого не понять. Только пришла за нами всеми смерть огненная. Уж не знаю, как смогла сразу двоих схватить, просто знала — кого вынесу, тот и выживет. У них вон, — кивок в сторону двух других койотов, — шрамы на загривках остались от моих зубов. Зато оба живы. И тоже я тогда на Хозяина наткнулась — укрыл, спас, малышей моих из рожка выпоил. Так и прижились здесь.

Я молчала, не зная, что сказать. Было безумно жаль и эту самку, потерявшую остальных детей, и невинных зверей, которых уничтожали за чужое преступление. А с другой стороны — у нас тоже в своё время хищников, расплодившихся сверх меры и ставших опасными, уничтожали, отстреливая всех подряд.

— Зато теперь мы в самом лучшем месте, которое только можно придумать, — медведь словно бы пытался подбодрить старую самку. — И уже никто не придёт и не начнёт кидаться огненными шарами. А только пряничками, — и он облизнулся, глядя мне за спину.

Оглянувшись, я увидела лорда Линдона с кучей бумажных пакетов в руках. Там оказались пряники, печенье, кусковой сахар, яблоки и даже кусок сыра для рыси — как объяснил мне дракон, кошачьи просто не чувствуют сладкого вкуса, поэтому угощать её пряниками смысла не было.

Я шла вдоль клеток и вольера, угощая их обитателей, причём, не кидая, как остальные посетители, а протягивая руку сквозь решётку — почему-то я абсолютно не боялась, что меня кто-то укусит. Это было так же нереально, как ждать укуса от Лаки — маминого пса, в обнимку с которым прошло моё детство. Этот старичок очень любил людей, особенно детей, мог облизать с головы до ног, был прекрасной нянькой и никогда бы не укусил того, кого считал членом семьи своей обожаемой хозяйки.

А эти животные были разумны. Это были, по сути, люди в звериных шкурах. Много повидавшие, много пережившие, радующиеся безопасной жизни у доброго Хозяина и вкусным угощениям, которые мы им давали. Они вежливо благодарили, а у меня почему-то слёзы наворачивались на глаза. Всё-таки, это жестоко — давать человеческий разум диким животным, для которых нет лучшей доли, чем попасть в зоопарк.

— А откуда вообще взялась нечисть? Или это неизвестно? — спросила я у лорда Линдона, пока мы кормили яблоками животных в вольере.

— Известно, хотя и не понятно до конца. Это потомки зверей, которые попали под действие всё того же синего света. Большинство из них погибли, но некоторые выжили, расплодились — и мы имеем разумных, говорящих зверей, причём живут они только в этой части Империи, недалеко от места падения того небесного корабля. Вот почему вся нечисть только местная, экзотической не существует.

— Удивительная мутация. И бедные звери.

— Да, им особо не позавидуешь. И их действительно порой уничтожают без разбора кто прав, кто виноват, но лишь в том случае, когда они становятся агрессивны, а значит, втройне опасны. Я слышал рассказ той самки, в целом всё верно, но порой обезумевшая нечисть может не просто зарезать овец и пастуха — на такое способны и простые хищники, — а вести организованную войну с людьми. Когда-то давно, сильно расплодившись и ведя войны за новые территории для охоты, хищная нечисть уничтожала не только себе подобных, но и стирала с лица земли целые поселения, а порой и города. Представляешь, что может натворить сотня тирексов, организованно напавшая на посёлок, в котором нет магов?

— Могу, — я содрогнулась. В голове всплыли кадры из недавно просмотренного «Острова Юрского периода» — очередного ремейка про возрождённых динозавров. Но там была выдумка, а здесь всё было на самом деле.

— В итоге тогдашний император послал войска в места скопления нечисти, и все разумные тирексы были уничтожены под корень, медведей остались единицы, а популяции остальной, менее опасной нечисть была заметно сокращена. И именно поэтому сейчас на подобные происшествия реагируют так жестоко — память о прошлом жива, и люди предпочитают перестраховаться.