среди мёртвых. Помоги мне, Госпожа. Ведь ты наверняка знаешь, что с ней.

Подбородок Сионоры чуть приподнялся. Теперь я видел не только его, но и губы — той же формы, что были и на лице разрушенной мною статуи. Они пришли в движение.

— Ты не сможешь её отыскать, охотник, — сказала богиня. — Потому что твоя Тилья умерла. Но ты и сам об этом знал. Только отказывался в это верить. Ты зря побеспокоил меня. И напрасно выместил свой гнев на моей статуе…

— Этого не может быть!

Я прервал Сионору, не дослушав.

Почувствовал, как та угроза, которой веяло от богини, стала ещё насыщеннее. Мне отчаянно захотелось отпрыгнуть в сторону и броситься наутёк — прогнал это позорное желание.

— Твоя Тилья мертва, охотник, — сказала богиня. — Смирись с этим. Все существа смертны, даже боги. Пусть мы и живём дольше, чем такие, как ты. Сохрани её в своей памяти. Помни о ней и живи дальше.

— Я не нашёл её тело!

Дёрнул головой, словно отбросил прочь утверждение Сионоры, не желая в него верить. Посмотрел туда, где прятались в тени глаза богини — почудилось, что заметил их блеск. Мой шар огня спустился ниже, полностью осветил верхнюю губу женщины с едва заметным пушком и заострённый кончик носа. А ещё мне стали видны ямочки на щеках богини: та улыбалась — печально.

— Нашёл, — возразила Сионора. — Разве не ты держал его в руках в этом самом зале? Трогательная была сцена — если бы моя статуя могла, то непременно прослезилась, глядя на твои страдания. Вспомни, охотник. Ты поднял тело любимой с пола — там, где сейчас стоишь. То случилось не во сне, а наяву, пусть ты страдал тогда от невыносимой боли.

— Она… не выглядела мёртвой, Госпожа. Не как они.

Я указал в сторону дверей храма, за которыми у ступеней лежали мертвецы.

— Разумеется, она выглядела хорошо! — повысила голос богиня. — Не могла же я показать тебе то, что сделали с ней эти пришельцы.

Добавила тише:

— Девочка принесла мне щедрые дары. Доказала, что умеет любить. Она заслужила того, чтобы возлюбленный рыдал, глядя на её застывшее лицо. А не морщился от отвращения. Неужели ты, охотник, хотел бы запомнить её… мёртвой? Я скрыла от тебя иллюзией её изменившийся облик. Но… вспомни, как ты сжимал свою мёртвую подругу в объятиях, как ронял на её лицо кровавые слёзы…

Богиня внезапно умолкла.

Добавила после короткой паузы:

— Об этом тоже следует сочинить балладу. Не находишь?

Шар огня над нашими головами задрожал — тени на стенах зашевелились.

— Но… где она?! — спросил я.

Махнул рукой, указывая на стены зала.

— Я осмотрел здесь всё!.. Не нашёл!..

Богиня жестом велела мне замолчать.

Я не посмел ослушаться.

Сионора сжала губы, обратив их в тонкую линию.

— Замолчи, охотник, — сказала она. — И напряги память. Вспомни, как ты принёс тело своей любимой мне в дар. Ну же! Или забыл, как положил мёртвую подругу на мой алтарный камень? Признаю: щедрая была жертва. Я оценила. И… неплохая получится сцена для баллады. Нет, непременно нужно её записать! Я приняла твой дар, охотник. Помнишь? И выполнила твою просьбу.

— Какую просьбу? — спросил я.

Богиня заговорила медленно, спокойно, словно объяснялась с ребёнком.

— Ты просил тебе помочь, — сказала она. — Я помогла. Или ты забыл, охотник, что это я избавила тебя от поселившихся в тебе существ? Они могли убить тебя — я растворила их в твоей ауре. Благодаря мне ты не только уцелел. Но и получил хороший запас магической энергии. Пусть это и было лишь побочным явлением.

Она взмахнула кистями рук.

— Радуйся: ведь ты мечтал стать сильным магом. Чем ты недоволен, охотник?

Ответил:

— Я не нуждался в помощи, Госпожа! Я просил, чтобы ты помогла Тилье.

Голова в капюшоне чуть склонилась на бок.

— Разве? — сказала Сионора. — Я слышала другое.

Она отбросила капюшон. В свете моего огненного шара заблестели золотистые кудри. Блеснули и ярко синие глаза богини.

— Так или иначе, — сказала Сионора, — но я не смогла бы помочь твоей подруге. Оживлять мертвецов — это не моё предназначение. С этим тебе стоило обратиться к другому божеству. Я богиня любви и удачи, а не хозяйка мира мёртвых. Я существую для того, чтобы зажигать и поддерживать в сердцах любовь — в сердцах живых: не имею никаких дел с мертвецами. Или ты позабыл об этом, охотник?

— Я помню, Госпожа.

Заставил себя посмотреть богине в глаза.

— Твой менестрель пел, что Зверь и Колдунья снова встретились… — сказал я. — Но ведь это неправда!

Сионора улыбнулась — от этой улыбки у меня по спине пробежал холодок.

— Почему же, неправда? — спросила богиня. — Я хорошо помню ту балладу. Пока она остаётся одной из моих любимых. В ней говорится, что влюблённые встретились после смерти. Я правильно вспомнила, охотник? И встретились они в чертогах богини любви. Колдунья умерла — она уже там, у меня. Но Зверь ещё жив. Ты не умер, охотник. Пока. Ты всё ещё остаёшься среди живых. В вашем мире баллада пока не завершилась.

— Я должен умереть, Госпожа?

Богиня вновь улыбнулась.

— Мы все умрём, — сказала она. — Рано или поздно. И с этим ничего не поделать, как я уже говорила. Но только помни, охотник: те, кто расстался с жизнью добровольно, не скоро попадут в божественные чертоги. Таким придётся долго расплачиваться за свою глупость. Не смертным решать, когда завершится их жизнь. Поэтому, если очень спешить, то можно и не успеть.

— А как же Тилья? — спросил я. — Ведь она…

Богиня не позволила мне договорить.

— Ты ошибаешься, охотник. Всё же ты пока молод и глуп, не понимаешь очевидных фактов. Твоя возлюбленная погибла из-за собственных действий — это правда. Но вовсе не это было её целью, не таково было её желание. В тот день она и не думала о себе: уж я-то точно знаю.

Сионора чуть приподняла брови.

— Её сердце разрывалось от боли, а в её голове поселилась ненависть. Несчастная влюблённая потеряла разум от горя. Потому что поверила в твою смерть, охотник. Она не пыталась убить себя. Тилья хотела отомстить. И сделала это: бросила жизни твоих обидчиков на мой алтарь.

Богиня тряхнула волосами.

— А ещё