Реакция христиан в Святой земле на известия о продвижении монголов была панической. Сначала Антиохия, одна из жемчужин короны государства крестоносцев, была вынуждена сдаться, в то время как другая, Акра, достигла договоренности с монголами, полагая, что они меньшее из двух зол. Отчаянные призывы о военной помощи были отправлены правителям Англии и Франции. Западные христиане были спасены благодаря вторжению их заклятого врага – мамлюков Египта, которые двигались на север, чтобы противостоять армии, которая прорывалась через Палестину[747].

Снося все на своем пути на протяжении практически 60 лет, монголы наконец потерпели серьезное поражение, они были разбиты в битве при Айн Джалуте в северной Палестине в сентябре 1260 года. Несмотря на убийство победоносного генерала, султана Кутуза, в ходе внутренних раздоров, мамлюки с ликованием продвигались вперед. По мере продвижения они обнаружили, что большая часть работы уже сделана за них: подавляя сопротивление местного населения, монголы постепенно объединяли города и регионы под своей властью. Совсем как Чингиз-хан извлек выгоду из объединения Центральной Азии перед началом вторжений в XIII веке, сейчас монголы непреднамеренно отдали Сирию и важнейшие города Алеппо и Дамаск своим противникам. Мамлюки прошли, практически не встретив сопротивления[748].

Христиане на Святой земле и по всей Европе смотрели на происходящее с ужасом, не зная, что произойдет дальше и что ждет их в итоге. Однако прошло совсем немного времени, и отношение к монголам было полностью изменено. Это было начало рассвета христианской Европы. Несмотря на травмы, нанесенные этими ордами всадников, пришедшими из северной части Черного моря прямо на равнины Венгрии, монголы могли оказаться спасителями, которых просто неправильно поняли, когда они появились в первый раз.

Целые десятилетия после 1260 года делегации неоднократно отправлялись из Европы и Святой земли, чтобы попытаться сформировать союз с монголами против мамлюков. Посольства также часто отправлялись и в обратном направлении. Их посылал Хулагу, вождь монголов в Азии, и его сын Акаба, готовность которых к переговорам была продиктована, в первую очередь, желанием использовать западный флот в борьбе с Египтом и для удержания недавно завоеванных территорий в Палестине и Сирии. Дело осложнялось тем, что среди самих монголов назревали трения.

К концу XIII века монгольский мир стал настолько велик – он простирался от Тихого океана до Черного моря, от степей в северной Индии до Персидского залива, – что неизбежно начали появляться трещины. Империя разделилась на четыре части, которые стали враждебны друг к другу. Старшая линия сосредоточилась в Китае, в Центральной Азии. Это были наследники Чагатая (которого описывали как «мясника и тирана», отвратительного человека, который был «жесток и любил кровь» – чистое зло). Именно они находились у власти[749]. На западе монголы, которые господствовали в степях России до самой Центральной Европы, стали известны как Золотая Орда, а правители Большого Ирана – как Ильханиды. Это отсылка к Иль-хану, которая позволяла отмечать их как подданных основной ветви монголов.

Мамлюки, которые умело манипулировали племенной политикой своих врагов, пришли к соглашению с Берке, лидером Золотой Орды, чья вражда с Ильханидами уже вылилась в открытый конфликт. Это повысило шансы заключения соглашения между христианской Европой и Ильханидами. Эти планы начали приносить плоды в конце 1280-х годов, когда посольство, возглавляемое Раббаном Саумой, священнослужителем уйгуров в западном Китае, было отправлено лидером Ильханидов в Западную Европу, чтобы закончить оформление соглашения о военном альянсе. Раббан Саума был прекрасным выбором – вежливый, умный христианин до мозга костей. Несмотря на свою репутацию дикарей, монголы умели разбираться в иностранцах.

Никто не был взволновал планами по созданию альянса больше, чем Эдуард I, король Англии. Крестоносец с повышенным уровнем энтузиазма, Эдуард посетил Святую землю в 1271 году и пришел в ужас от увиденного. По его мнению, это было ужасно, христиане тратили гораздо больше времени на споры друг с другом, чем на борьбу с мусульманами. Но что действительно потрясло его – это венецианцы, которые не только торговали с неверными, но и поставляли им материалы для создания осадных машин, которые затем использовались против христианских городов и крепостей[750].

Однако король был в восторге, когда его посетил епископ с Востока и дал понять, что для него главный приоритет – это восстановление Иерусалима. «У нас не может быть других мыслей, кроме этой», – говорил английский монарх епископу, прежде чем просить его об обряде евхаристии для себя и своей свиты. Он относился к епископу с почтением и уважением, щедро осыпая его деньгами и дарами. Также в его честь и в честь свершения великих планов был устроен грандиозный праздник[751]. Планы предполагали объединение с целью сохранения Святой земли для христиан раз и навсегда. Именно такими были ожидания триумфа христианства. В Риме даже устраивали шествия в честь неминуемого поражения ислама. За несколько десятилетий в европейском сознании монголы превратились из спасителей в демонов и обратно. Мысли о том, что конец света близок, уступили вере в то, что новое начало не за горами.

Грандиозные планы ни к чему не привели. Один Крестовый поход за другим приносили гораздо меньше пользы, чем было обещано, а все разговоры о формировании союза, который охватывал тысячи миль и включал все мировые религии, не принесли никаких вменяемых результатов. Эдуард I, в свою очередь, обнаружил, что у него назрели проблемы дома, которые более важны. Вместо того чтобы формировать великий союз с монголами против египетских мусульман, английскому королю пришлось отправляться в Шотландию и подавлять восстание Уильяма Уоллеса. Других европейских монархов, которые были также озабочены присутствием христиан на Святой земле, не оказалось: спустя два столетия после того, как рыцари Первого крестового похода завоевали Иерусалим, последние точки опоры были утрачены. Сидон, Тир, Бейрут и Акра сдались мамлюкам в 1291 году. Вышло так, что доброй воли и энтузиазма не хватало, чтобы поддержать, сохранить и удержать места, которые занимали важное место в христианской вере.