Никто не заговорил с ним. Ломакс взял свое пиво и вышел наружу. За время его отсутствия тьма сгустилась. Он присел рядом с собакой на деревянный причал и стал смотреть в черноту озера.

Он почти допил пиво, когда на причале появился мужчина. Он что-то сказал о красоте и спокойствии озера, но Ломаксу показалось, что в действительности красоты озера вовсе не трогали его. Мужчина говорил горячо, изрыгая поток слов прямо в лицо Ломакса. Сначала он рассказывал о собаке, которая была у него в детстве в Вашингтоне, — собака походила на пса Ломакса. Однако стало слишком темно, чтобы они могли разглядеть друг друга, и мужчина принялся расписывать здешнюю рыбалку, а затем перешел к рассказу о своей семье. Ломакс слушал голос. Вероятно, его собеседник был маленьким и энергичным человечком. Он сказал, что живет в Нью-Джерси, а на озере у него забронирован домик. Он с семьей проводит здесь три недели каждое лето.

— Всегда в одно и то же время? — встрепенулся Ломакс.

— Точно, — ответил мужчина.

Он начал рассказывать о летней погоде вообще, о погоде в Нью-Джерси и Вашингтоне, когда был ребенком.

— Наверное, вы тут многих знаете, — заметил Ломакс, когда собеседник остановился, чтобы набрать воздуха в легкие.

Мужчина согласился с Ломаксом и принялся рассказывать о людях, которых знал на озере. По описанию никто из них не походил на Льюиса.

— Семья, которая рекомендовала мне этот курорт, отдыхала здесь прошлым летом. Может быть, вы знаете их? — предположил Ломакс. — Их фамилия Фокс.

— Фокс, Фокс… наверное, только внешне.

— Льюису около шестидесяти, высокий, седой. Он отдыхал с женой — очень юной и очень красивой, и…

— Ах да-да, Льюис, — сказал собеседник. — Я встречал его несколько раз. И ее. Она действительно красива. Значит, это его жена. А я подумал, дочь. Да-да, Льюис. Я везде встречал его. Он похож на меня. В отпуске я тоже не люблю сидеть на месте. Я ловлю рыбу, плаваю, катаюсь на лодке, хожу смотреть на пещерную живопись. Я встречал Льюиса и эту симпатичную девочку, его жену, в пещере. Некоторые рисунки там, знаете ли, довольно откровенные. Она смеялась. Да, я их вспомнил. Как они?

— Прекрасно, — солгал Ломакс.

— Вот и славно, — радостно заявил мужчина.

— С ними была еще…

— Да?

— …дочь Льюиса…

Мужчина шумно повздыхал, вспоминая.

— Нет. Наверное, это был другой Льюис. Не помню никакой дочери…

Ломакс попытался оживить память собеседника, однако мужчина отказывался признать существование дочери Льюиса. Зато Ломакс много узнал о пещерной живописи. Картины выглядели так, словно были нарисованы несколько лет назад, хотя на самом деле прошли века с тех пор, как обитатели пещер нацарапали их на камне. Некоторые рисунки изображали пары, занимавшиеся сексом в интересных позах. Мужчина из Нью-Джерси убеждал Ломакса непременно посетить пещеры.

Пообещав посмотреть пещерную живопись, Ломакс вернулся в свой домик. Пес следовал за ним по темной тропинке. Ломакс не простил случайному собеседнику, что тот разрушил тишину ночи своим шумным вторжением. Он не простил также того, что мужчина вспомнил не того Льюиса.

— Где ты был? — спросила Ким. — Я приготовила еду. Рестораны здесь слишком дороги.

Ломакс рассказал ей о невидимом собеседнике.

— Конечно же, это был тот самый Льюис, — сказала Ким.

— Как это может быть?

— Ты что, считаешь, что вокруг полно парней по имени Льюис, отдыхающих вместе с красоткой, годящейся им в дочери?

— Но он вспомнил только Джулию. А как же Гейл?

— Гейл? Гейл качалась в гамаке, пока Джулия с радостными воплями бегала по пещере.

— Но почему?

Ким вздохнула. Они сидели в недавно безупречно чистой кухне. Готовя еду, Ким разложила припасы по всем столам. Сейчас она переставляла стулья, чтобы с удобством задрать на них ноги. От усилий она тяжело дышала.

— Почему Гейл оставалась здесь? Ломакс, ты действительно не понимаешь?

— Нет, Ким.

— Ломакс, пришло время поговорить об этом.

— У тебя все губы в соусе.

Ким облизала губы.

— Если бы ты поинтересовался моим мнением, я бы давно все тебе объяснила.

Она открыла бутылку вина из переносного холодильника. Бутылка уже наполовину опустела.

— Не знал, что у тебя есть свое мнение.

— Ломакс, — Ким приблизила лицо и склонила голову набок, — Ломакс, у меня всегда есть свое мнение.

— Ладно, начинай, я слушаю.

— Сначала опиши Гейл.

— Ну, я не смогу.

— Попытайся.

Ким отыскала стакан для Ломакса и наполнила его вином. Затем налила вина себе.

— Ну… — начал Ломакс. — Она такая домашняя. Неловкая. Одета неряшливо. Лишние килограммы — только не там, где надо. Хотя она довольно умна.

— Совсем как я, только у меня лишние килограммы сразу во всех местах, — добродушно заметила Ким.

Ломакс проигнорировал это замечание.

— Больше я ничего не знаю. Не могу даже представить, во что Гейл могла превратиться, если учитывать, как она провела свое детство.

— Стала жесткой? Изворотливой?

Ломакс отпил немного вина. Стекло холодило пальцы, словно вода из озера.

— Наверное, — согласился он. — Однако эти качества предполагают наличие сильной личности. Я разговаривал с несколькими людьми, которые знали ее, — никто не мог сказать о ней ничего интересного.

Ким с глухим стуком опустила ноги на пол, а затем вытянула их через стол в сторону Ломакса.

— Так всегда бывает, когда ты уродлива, — промолвила она.

— Ну что ты, Ким…

Ломакс не мог смотреть на нее.

— Никто тебя не замечает.

— Перестань, Ким.

— Я это знаю, Ломакс. Попытаюсь объяснить тебе, что чувствовала Гейл. Ты хочешь узнать правду об этой девушке — я расскажу тебе, что значит быть такой, как она. Она умна, но, судя по твоим словам, выглядит дерьмово. Я могу это понять. Она знает, что ей многое дано, однако в определенном возрасте… — Ким остановилась и задумалась. — Не важно в каком. Со мной это случилось лет в тринадцать, я, несомненно, задержалась в развитии. Как бы то ни было, однажды ты понимаешь, что никому нет никакого дела до того, что у тебя за душой, — если ты некрасива, ты ничто.

— Ким…

— Никто не замечает тебя. Это правда, не спорь. А девчонки с хорошеньким личиком, в голове у которых всего пара извилин, — они получают все. Гейл, такая домашняя и простенькая, и как еще ты сказал — лишние килограммы не там, где надо? Значит, все это про нее.