Дашка встревожилась:

– А с кристаллами? Хоть приблизительно.

Я пожал плечами:

– Километров десять. Может, пятнадцать. Когда я мчался к Окружной и такси с кристаллом потерялось сзади, твоя двойница исчезла. Иными словами… Дашка, прекрати так смотреть! Они в Евпатории!

Она продолжала смотреть именно так:

– Любовь моя, а вдруг?

Внезапно мне стало страшно.

– Ничего не вдруг! Не может он их там достать! Нет у него такой мощи и… Черт побери, сейчас схожу и проверю!

Дашка взяла меня за уши.

– Куда сходишь, в Евпаторию? Да я тут свихнусь!

– На десять минут, Даш. Если сейчас не проверю, свихнемся мы оба.

Присев на диван, она тряхнула «конским хвостом».

– Ладно. Десять минут.

– Засекай, – сказал я. – Вернусь – пойдем в шкаф купаться.

Я сконцентрировался и ощутил холод, который нельзя было с чем-то спутать. Пол комнаты исчез у меня из-под ног. Вернее, исчез я.

В Евпаторию провожал Колесниковых я. Сам привез их в пансионат и внес чемоданы в номер. И теперь, чтобы там оказаться, мне достаточно было представить это место и как бы подтянуться туда волевым усилием. Маневр был несложный: так называемая телепортация, которую я освоил на ранней стадии ученичества, но недолюбливал по сей день. Моя неприязнь к этому способу передвижения объяснялась не усилиями, которых он требовал. Если я перемещался один, без спутников и поклажи, энергетические затраты были минимальными. Однако невообразимый холод и падение в бездну, которое длится лишь миг, но кажется вечностью… Бр-р-р! Чтоб я решился на это, должно очень приспичить. Сейчас был как раз такой случай. «Сходить» в Евпаторию и обратно за десять минут (причем десять минут я собирался потратить на изучение обстановки) можно было, увы, единственным способом.

Но у телепортации, кроме личного дискомфорта «пассажира», имелся более важный недостаток. Если исчезнуть с «места отбытия» я мог по собственному выбору, не привлекая внимания, то в «пункте прибытия» мое появление из воздуха могло повлечь непредсказуемые последствия. Кто знает, сколько свидетелей окажется и как эти «счастливчики» отреагируют? Разумеется, я могу стать невидимым. Но лишь секунд через пять после перемещения и столько же примерно времени вынужден я сохранять визуальность непосредственно перед ним. Таким образом, решив проблему самотранспортировки, я получаю проблему, связанную с нарушением второй заповеди Мангустов: «Храни в тайне свою Сущность». Так что не обрадуешься.

В данном случае, однако, риск оправдывался надеждой на то, что Колесниковы уже спят: детям давно пора, да и бабушке вроде. А коли так, я незаметно появлюсь, тихо все обследую и, убедившись в напрасности наших с Дашкой тревог, так же незаметно слиняю. Расчет был здравый, и все же риск оставался.

Попал я, как планировал, в "комнатку бабушки и Таньки. Секунды две-три приходил в себя после перемещения. Затем осмотрелся. Комната была залита лунным светом. Бабушка и девчушка безмятежно спали. От души отлегло. Варвара Львовна заснула в очках, уронив газету. Я снял очки с ее носа и положил на тумбочку. А с Таньки сползло одеяло. Она спала в обнимку с плюшевым мишкой по имени Майкл. Медвежонок этот был ох как непрост, но против Внушателя, увы, бессилен. Укрыв Таньку и Майкла до носов, я мысленно пообещал: «Ему до вас не добраться, мои маленькие. А когда вернетесь в Москву, там уже будет порядок». Танька улыбнулась во сне, словно мысли мои ее позабавили.

Оставалось проведать Сашку. Мальчик спал за дверью в смежной комнате, и я приотворил эту дверь… Черт меня дери, с чего я взял, что он спит?! Этот поросенок сидел в кровати и при свете бра читал английские сказки. Причем, стоило мне заглянуть, оторвался от книги и уставился на меня изумленными глазенками. Вихрастый, худенький восьмилетний мудрец – прямо жуть пробирает. Несколько мгновений мы таращились друг на друга. Затем я вошел, прикрыл дверь и сел к нему на постель.

– Что за дела? – спросил я тихо.

Он отложил книгу.

– Неправильные слова.

– Почему не спишь, мерзавец?

– Опять неправильные слова.

Мы улыбнулись друг другу.

– А какие слова правильные?

– Здрасьте, я ваша тетя!

Мы оба тихо заржали. Уходить не хотелось.

– Нравятся сказки? – поинтересовался я.

Мальчик пожал плечами:

– Некоторые. Как ты сюда попал?

– Э-э… – произнес я, – видишь ли…

– В окно влез? – подсказал Сашка.

– Ну да, – обрадовался я. – Стучать неудобно, время позднее…

– Я так не думаю. – Маленький стервец сверлил меня взглядом.

Пришлось изобразить недоумение.

– А что, интересно, ты думаешь?

– Думаю, ты телепортировался.

Что тут скажешь? Что-нибудь типа: «Ах, какая продвинутая молодежь! Фантастики насмотрелся, малыш…»

– Угадал, – вздохнул я. – Забежал на минутку вас проведать. Только, Саш, пожалуйста…

– Дурак я, что ли? – перебил мальчик. – Никому ни слова, не волнуйся!

Из-за двери раздался сонный голос бабушки:

– Саша, с кем ты разговариваешь?

Мы замерли, втянув головы в плечи.

– Ни с кем, ба! – отозвался мальчик. – Книжку вслух читаю!

– Вот я задам тебе книжку! Гаси свет, спи!

– Ладно, ба! Страницу только дочитаю!

В соседней комнате все стихло. Немного выждав, я шепотом спросил:

– Стихи новые написал?

Саша вздохнул:

– Не пишется. Только одно, незаконченное.

– Ну-ка, – попросил я.

Он протянул мне школьную тетрадь.

Я кое-как разобрал черканные-перечерканные строки и, запомнив стихотворение, вернул тетрадь автору.

– Почему незаконченное?

– Поправить еще надо. «Медуз укусов» плохо звучит.

Я потрепал его по вихрам. Уходить не хотелось, но обещанные Дашке десять минут истекали. Я поднялся. Лицо мальчика выразило огорчение.

– Уже?

– Пора, Сань. Сегодня суббота, почти воскресенье, а в четверг вы уже в Москве. Мы с Дашей вас встретим и… Для вас готов сюрприз по имени Клиффорд.

Глазенки Саши загорелись.

– Щенок?

– Ха! Круче гораздо.

– Скворец?

– Не гадай, потерпи. – Я приблизился к входной двери и прислушался. – Дежурная там?