– «Вы же понимаете, современные студентки, – передразнила она Стивена. – В голове ничего, кроме косметики…» Ха-ха, очень смешно, мистер Лэндсдейл.

– Не удержался, с кем не бывает. Нет причин для ревности. – Стивен подмигнул ей зашагал к двери. – А теперь давайте уже покончим с этим. У нас всего два часа. Если за это время мы не решим загадку, я выброшу дневник в реку и сдамся полиции.

Королевские покои располагались на четвертом и пятом этажах дворца, в западном крыле замка.

Едва они поднялись туда, дядя Лу вывалил свои книги на мозаичный пол тронного зала и объявил, что здесь будет их штаб-квартира. Огромный зал был выполнен в византийском стиле и объединял оба этажа. Над ним нависал украшенный звездами купол, а посередине, между уровнями, тянулась галерея.

Там они разделились, чтобы осмотреть каждую комнату. Но первый поверхностный осмотр не принес ничего существенного. Тем более они не осмеливались прикасаться к мебели и картинам из опасений, что сработает сигнализация. Маленькие камеры под потолками комнат говорили о том, что теперь безопасность в Нойшванштайне имеет большое значение. Время от времени Цоллер фотографировал что-то из мебели. При этом вид он имел весьма растерянный. Стивен даже заметил в его глазах признаки паники. Но чем она вызвана, понять он так и не смог.

Букинист стоял посреди огромного зала и смотрел в потолок, словно мог прочесть там ключевое слово. Под купольным сводом можно было видеть правителей дохристианских империй. Над апсидой были изображены Иисус Христос, двенадцать апостолов и еще шесть королей. Фрески на стенах повествовали о подвигах святых. Особенно бросалось в глаза изображение святого Георгия, побеждающего дракона: на переднем плане шла схватка между рыцарем и чудовищем, а на горе за ними высился замок, очень похожий на Нойшванштайн.

– А где же трон? – спросил Стивен, и голос его эхом разнесся под сводами. – Это все-таки тронный зал.

Он показал на пустующую нишу, к которой вела широкая лестница.

– Людвиг умер прежде, чем трон был готов, – объяснил Цоллер. – Но эскизы сохранились. Это была бы громадина из золота и слоновой кости, которая затмила бы троны Карла Великого и Людовика Четырнадцатого вместе взятых. Все здесь должно было восходить к музыке Вагнера, помпезной и громкой, возможно, сверх меры, – он хохотнул и показал куда-то вверх. – Хотя все здесь – сплошная бутафория. Купол представляет собой стальную конструкцию, колонны из гипса, а люстры украшены искусственными самоцветами. Весь замок – одна сплошная декорация.

Дядя Лу тяжело опустился на пол и принялся листать увесистые фолианты.

– Обобщим то, что нам известно, – произнес он через некоторое время. – Предположим, что наше слово действительно как-то связано с Вагнером, тогда мы имеем пять тематических направлений. Каждая во дворце посвящена одной из легенд. В гостиной стены украшены сценами из «Лоэнгрина», в кабинете – «Тангейзер», спальня – «Тристан и Изольда»; Певческий зал – это Парцифаль, вестибюль посвящен Сигурду и Гудруну.

– Я уже вводила в программу каждое из имен, – проворчала Сара. – Ничего. К тому же это было бы слишком просто.

Стивен повернулся к Цоллеру:

– Какой из залов вы считаете наиболее вероятным?

– «Лоэнгрин» был любимой оперой Людвига, – задумчиво ответил дядя Лу. – Она еще в юности произвела на него впечатление. Поэтому вполне возможно, что Марот оставил подсказку в гостиной, среди мотивов к «Лоэнгрину».

– Кто он такой вообще, этот Лоэнгрин? – спросила Сара с любопытством. – Я только и знаю, что он плавал в лодке и распевал песни.

Дядя Лу прокашлялся.

– Его личность восходит к «Легенде о Парцифале» Вольфрама фон Эшенбаха. Парцифаль был королем Грааля, или Хранителем Святого Грааля, а Лоэнгрин – это его сын. Будучи рыцарем Лебедя, Лоэнгрин отправляется в Брабант, чтобы защитить герцогиню Эльзу. Но ей нельзя спрашивать о его имени…

– Что она, конечно, и делает, – перебила его Сара. – Ну, разумеется. Теперь вспомнила. А Тангейзер?

– Он принимает участие в певческом состязании в Вартбурге. Певческий зал на пятом этаже создан по образу зала в Вартбурге, – Цоллер раскрыл толстую потрепанную книгу. – История о Сигурде и Гудруне опять же восходит к миру германской Эдды, – он подмигнул Стивену и Саре. – Вам эта сага известна как «Песнь о Нибелунгах», о прекрасном Зигфриде и его обидчивой Кримхильде. Эта легенда самая известная среди опер Вагнера. О Тристане и Изольде многим известно лишь, что они были влюблены друг в друга.

– Постойте! – Стивен вдруг насторожился и принялся лихорадочно листать дневник. – Теодор Марот очень подробно рассказывает об изображениях и фигурах влюбленных в спальне Людвига! – Голос его звучал все пронзительнее. – До этого ключевыми словами были «Мария» и «Лилия». Оба, так или иначе, связаны с любовью! Так может, «Тристан и Изольда» и есть нужная нам поэма?

– А если и так, – Сара уселась на пол рядом с дядей Лу и уныло побарабанила по ноутбуку. – Я раз десять вводила «Тристана» и «Изольду» – и на выходе один шлак.

– Значит, надо еще раз заглянуть в спальню, – ответил Стивен и направился к дверям. – Может, мы все-таки сумеем найти подсказку, которую до сих пор не замечали. Там должно что-то быть, я уверен. Просто мы были слишком слепы, чтобы увидеть.

* * *

В мигающем свете аварийных ламп они шагали по коридорам и покоям замка. Подростком Стивен уже бывал здесь на экскурсии, однако ночной Нойшванштайн имел мало общего со сказочным аттракционом его детства. Сейчас замок был темным, холодным и зловещим, как театральная декорация: рыцари с гримасами боли на лицах, бледные фрейлины, короли и воины – все они, казалось, вдруг ожили и следили за каждым их шагом. Двери скрипели и потрескивали, и несколько раз Стивену слышались шаги над головой, словно король до сих пор неутомимо расхаживал по залу. Сара тоже то и дело поглядывала на потолок.

– Все эти камеры действуют мне на нервы, – проговорила она тихо и показала на очередной объектив, установленный в углу под самым потолком. – Ощущение, будто за тобой постоянно наблюдают.

– Знаете, сколько народу проходит здесь каждый день? – заметил Альберт Цоллер. Он то и дело останавливался и разглядывал мебель. У Стивена вновь возникло впечатление, что старика что-то смущает. – Летом их число достигает порой десяти тысяч! Десять тысяч дураков, которые думают, что могут все здесь облапать. Без камер замок давно был бы закрыт.

Цоллер двинулся дальше. Они миновали вестибюль и через трапезную прошли в королевскую спальню. Роскошное убранство в неоготическом стиле производило впечатление декораций к операм Вагнера. В левом углу стояла широкая кровать с балдахином на резных опорах. Слева от нее стоял изящный столик для умывания с краном в виде серебряного лебедя. Из спальни вели два прохода: в личную часовню и небольшой искусственный грот с зимним садом. Стены были расписаны мотивами из «Тристана и Изольды». И здесь миниатюрные камеры обеспечивали сохранность обстановки.