— Ну что ж, ладно. — Я повернулся, чтобы удалиться, и, уже уходя, прибавил: — Жаль, что так получилось с твоей перепелкой.

Старик ответил мне своим сухоньким скрипучим смехом, и это меня очень удивило.

— Нашей семье вообще не везет, поэтому, возможно, предсказание ничего не значит… Да ладно тебе, Яот, перестань дуться! Вот, посмотри-ка, у меня есть для тебя подарочек!

— Оставь его себе! — отмахнулся я, мимолетно окинув взглядом гору с подарками. — Я же раб, ты разве забыл? А тебе это добро еще пригодится — покупать себе друзей из числа воинов.

— Никого я не покупаю! Это подарки! И раскладывать их вот так, на всеобщее обозрение, обычно полагается. Любой воин может себе что-нибудь присмотреть из этой кучи. Вот смотри, и ты можешь выбрать что-нибудь. Остальное все равно растащат. Они уволокут это к себе домой, а потом будут дивиться, откуда это взялось. Ну, не теряй. Вот перья, посмотри-ка! Они составляют доход нашей семьи. Почему бы тебе не взять пучочек?

Я невольно принял из его рук пучок длинных красных перьев.

— Ну надо же, какие нежные! — проговорил я, лишь бы что-нибудь сказать. — Чьи они? Красной колпицы?

— Нет, красного попугая. — И он улыбнулся мне, распираемый гордостью, словно мальчишка, только что поймавший лягушку. — Но тоже ведь хорошие, правда? Откуда, думаешь, их привезли?

— Не знаю. — Я хотел вернуть перья, но подходящий момент уже упустил. — Наверное, с далекого юга. Может, из Соконуско?

Старик хитро улыбнулся:

— Почти. Там мы подцепили идею, но вырастили их сами.

Сначала я понял его слова чуть ли не буквально, представив себе дурацкую картину — как вся семейка выщипывает у себя из задницы перья на продажу, — но потом до меня дошло, что имел в виду Добрый.

— Неужели?! — Я невольно заинтересовался. — Ты хочешь сказать, что держишь птиц дома? А почему же я тогда их никогда не видел и не слышал? — Многие тогда держали у себя всяких мелких птах — плетеные клетки с щебечущими пичужками развешивались на стенах домов. Но держать попугаев, как мне казалось, было совсем иным делом. Уж как тут не прославиться на весь квартал?

— Они пошли туда же, куда и все остальное добро, — не скрывая горечи, признался старик. — Где они теперь, одним только богам известно да любовничку моего внука. А ведь как раньше было удобно — птички всегда под рукой. Мы щипали из них перья по мере надобности, и никаких лишних хлопот.

Я разглядывал пучок перьев, зажатый в руке. Сейчас, в сумерках, их густой красный цвет напоминал мне запекшуюся кровь.

— А я думал, таких птиц в нашем городе держит только Монтесума.

— Это да, у него их, наверное, пруд пруди! Да и пусть! С ними возни знаешь сколько? Никаких денег не захочешь! Нет, конечно, держать живых птиц ради перьев удобно. Они вот только клетки свои выклевывают, а так… — Он не договорил и грустно усмехнулся.

— А шума от них много? — поинтересовался я.

— Шума?! Да что там шум! Шум — это еще пустяки! Разговаривают они!

У меня вдруг защекотало под ложечкой.

— Разговаривают?!

— Ну да, еще как! Их можно научить говорить, только… Эй! Постой! Ты куда?

Но я уже несся сломя голову, лавируя между трясущимися в пляске гостями и повсюду выискивая глазами своего брата.

Я вглядывался в колышущуюся толпу, но в сгустившихся сумерках не мог различить толком ни одного лица. Тогда, набрав полные легкие воздуха и стараясь перекричать грохот барабанов, звуки флейт, труб и топот ног, я взревел во всю глотку:

— Лев!..

Но ни один из плясунов даже не сбился с ритма. Я расстроился и в то же время испытал чувство облегчения. С одной стороны, я радовался, что не привлек ничьего внимания, расстраивало другое — куда подевался мой братец, как только он понадобился мне?

Я снова приготовился крикнуть, но замер, когда из толпы вдруг вывалился человек.

Сначала он, казалось, не понимал, куда бредет, но через несколько секунд его понесло в мою сторону, он чуть выправил походку и пошел ровнее, не мотаясь так уж сильно из стороны в сторону.

— Чего тебе? — рыкнул на меня Лев, когда я повел его в дом, подальше от трясущейся толпы.

Нас занесло в ту же комнату, где отдыхал главный министр, но, судя по его вздрагивающему подбородку, разум его сейчас обитал где-то в другом месте. Рукастого явно тоже не обошли грибочками — судя по тому, как он, напустив слюней, бессмысленно мотал головой.

— Я нашел колдунов.

— О-о, это уже ближе к делу! Давай заберем их и валим отсюда! Где они?

— На лодке! Тельпочтли с сыном, судя по всему, держат их там. Колдуны научили одну птицу громко звать на помощь и выпустили ее…

Мой брат недоверчиво уставился на меня. Лоб его сверкал от испарины, дыхание было частым и прерывистым, но в остальном он, похоже, полностью контролировал себя.

— Ты что, грибов объелся?

— Нет, ты послушай! Помнишь, что произнес омовенный раб Сияющего Света перед смертью? Он говорил о большой лодке. Все приняли его слова за пророчество — думали про те громадные плавающие пирамиды, о которых рассказывал нам император. Но это не так! Он просто пытался объяснить нам, где держали его и остальных пленников! Он хотел сообщить это моему хозяину, так как знал — старик Черные Перья ищет их, и надеялся, что он спасет их от Тельпочтли. А я-то, дурак, понял это только сейчас, когда дед Сияющего Света рассказал мне о птицах, которых разводит. Большие птицы с красным хвостовым оперением, Лев! Это их можно научить говорить! И я сам видел такую птицу на озере в тот день, когда меня похитили Тельпочтли с Проворным! — Я даже застонал, вспомнив, где еще видел следы такой птицы или ей подобных — среди ставок на поле для игры в мяч, прямо перед трибуной, где сидели мы с Проворным; и на рынке в Тлателолько, где Тельпочтли напал на меня, на лотке, принадлежащем семье Сияющего Света. — Колдуны обучили этих птиц и умудрились их выпустить; или те сами упорхнули, пока Тельпочтли со своим парнем гонялись за мной. И держали их, судя по всему, на лодке, на большой лодке — я наткнулся на ее днище, когда удирал вплавь от Тельпочтли. Только тогда я этого не понял, потому что не выныривал, а старался как можно дольше проплыть под водой. Вот там-то и находится склад Тельпочтли! Там тесно, там ограниченное пространство, и мечом не размахнешься, поэтому, чтобы убить человека, нужно орудовать ножом. В общем, это крытый склад на палубе лодки! На озере!

— Если ты покажешь мне, где найти эту лодку, — раздался вдруг тихий голос, от которого мурашки побежали у меня по спине, — я буду обязана тебе больше чем жизнью.

Лев подпрыгнул на месте, как будто не переставал танцевать. Я тоже медленно обернулся.

Лилия стояла в дверях и в упор смотрела на нас. Глаза ее блестели в свете факелов. По кроличьей накидке, плотно запахнутой вокруг плеч, я понял, что она пришла с улицы, а не скрывалась все это время на женской половине.