– Да, ваш’милость! – встрепенулся Корн.

– А впрочем, – махнул я рукой, – они всегда были. При любой экономике. Как грибы после дождя. Потом не забудь напомнить, чтобы я организовал облаву. Всё-таки это мой лес. Надо бы парочку деревьев к празднику украсить. Какой там ближайший?

– День Сенокоса! – радостно ответил Корн. – Когда крестьяне перед заготовкой зерна сжигают чучело Рогатого и взрывают хлопушки.

– Да ну, – ехидно заметил я. Как будто отец никогда меня малым не брал на этот бедлам, заканчивающийся дружной попойкой и… и… Я вспомнил сельских пышнотелых девиц и постарался не покраснеть. Меня-то отсылали обратно домой, но фантазия рисовала соответствующие картины.

«Смотри, – говорил тогда отец, – как люди бесцельно прожигают свои жизни. А на самом деле они все вот у меня где, – сжимал он сухие длинные пальцы в кулак. – Вон, видишь сына трактирщика? Жирный такой, что танцует с не менее жирной девкой. Стоит мне моргнуть, и барон узнает о контрабандном гашише, который продает папаша-трактирщик некоторым личностям, переправляющим зелье в столицу. Это если его милость захочет купить такую информацию. Ведь информация стоит денег».

«Информация стоит денег», – повторял я.

«А кто владеет информацией – тот владеет миром», – наставлял отец.

«Кто владеет информацией – тот владеет миром», – говорил я, задерживая взгляд на бойкой девчонке – дочке свинаря Олафа (лишилась невинности с заезжим музыкантом, а ее папаша думал, куда бы пристроить дитятко за соответствующую плату), выплясывающей с кузнецом Вавитой (продавал оружие разбойникам). За что я, конечно, получал подзатыльник.

– Ай!

– Что там?! – встрепенулся я.

– Гляньте, какая тварюка! – подъехал Боров, показывая зажатого в пальцах большого слепня.

– Ужалил? – ехидно поинтересовался Корни.

– Не-а, – расплылся широкой улыбкой на изъеденном оспой лице Боров. – Не успел. Я его – итить! – взмахнул он рукой, демонстрируя ловкий прием.

Наемники, Рогатый их побери! Моя личная гвардия. Стоящие ребята. Я видел, как Боров сражался против десяти людей графа Войца, держа всех на расстоянии двуручного меча. Причем к тому времени, как подоспел я с парнями, один из противников валялся на земле, пытаясь запихнуть обратно вывалившиеся кишки. Жуть, одним словом.

Некоторое время мы ехали молча.

– Здесь могут быть кобольды, – вновь сообщил Корн.

– А как же, – кивнул я. – В период, когда новая экологическая ситуация приходит на смену старым природным связям. Когда черная пыль разносится ветром из зон заражения… Дадо хрена тут этих му-тан-тов! – непривычное новомодное слово далось с трудом, но я старался идти в ногу со временем.

Пришлось нахвататься умных выражений у Пришельца, который почти месяц гостил у меня в замке. Называл себя «этнографом», изучал, как он выразился, «сходные пути развития человеческих миров», и задавал глупые вопросы, вплетая в нашу речь незнакомые слова. Мой словарный запас тогда обогатился такими выражениями, как «орбитальный спутник» вместо «летающей крепости», «энергогенератор» вместо «гудящей бочки», и «мутант» взамен, гм-м… «урода».

А сейчас у меня живет Старуха Нэн.

– Что ты заботишься обо мне, как о ребенке! Лучше держи наготове меч и избавь меня от своего занудства.

Я пришпорил коня и погнал сквозь лес. Корн и ребята невозмутимо последовали за мной.

А того трактирщика я судил сам, бесплатно. Уже потом, когда стал бароном. Ненавижу наркоторговцев. В назидание другим трактирщик провисел неделю, и стаи ворон вились над раскачивающимся телом. Его сына я пощадил. Всё-таки у него трое детей – пышненьких бутузов, всех в папу и маму. Счастливая семья.

Ворон после того тоже ненавижу.

Спутник – бывшая орбитальная боевая станция – лежал на опушке. Ударной волной деревья разметало в стороны. Вокруг чернела обугленная трава. Воздух еще пылал жаром, но сплав, из которого сделана обшивка сооружения Пришельцев, быстро остывал.

Я достал счетчик и проверил фон. Что ж – черная пыль в пределах нормы. Конечно, надолго задерживаться не стоило, но покопаться с надеждой найти кое-что ценное очень даже хотелось. Это «кое-что» бывало нескольких типов.

«А» – оружие. Огнеметы, подключенные к переносным накопителям (ох уж эти слова Пришельцев – язык сломаешь), примененные бароном Торвином против наступающей армии графа Войца Либерского, остановили хваленую наемную конницу «Железный кулак», зажарив всадников в собственных доспехах. В ответ боевой лазер с башни графского замка взорвал эти самые накопители, прошелся по складу пушечных боеприпасов и полностью деморализовал войско Торвина. Правда, захватить Кштальк у графа войск уже не осталось.

«Бэ» – энергогенераторы. Один такой, здоровенный, гудит в подвале моего замка. После установки эта махина буравит землю, опуская трубу в горячие слои, и черпает оттуда энергию. Один знакомый алхимик с окончательно поехавшей крышей из-за невозможности воспринять новую эру доказывал мне, что генераторы отлавливают огненных саламандр, жрут их и потому дают энергию. «Нечистая сила!» – кричал он, тряся головой, отчего очки с потрескавшимися стеклами сползали на кончик длинного носа.

Может, и нечистая. Может, мой генератор и отлавливает под землей слуг Рогатого. Но зато славно поддерживает вокруг замка защитное поле – не пробьешь. А подключенные к генератору светильники разгоняют темноту лучше, чем вонючие факелы.

«Цэ» – это прочие артефакты.

Чаще всего они, после тщательного исследования, относились к одному из двух первых пунктов моего интереса.

Искореженный шлюз был открыт, и я, нагнув голову, нырнул в горячие внутренности боевой станции. Спутник оказался разорванным почти надвое оружием Врага и выпотрошенным, как дикая утка на вертеле повара. Только невезучую утю начиняют яблоками, черносливом и прочей кулинарией, а здесь, кроме обрывков проводов и остатков обшивки, ничего не было. Удивительно, как половинки станции не разлетелись при падении. Обшивка с рваными краями вогнулась внутрь. Всё, что могло вылететь и сгореть во время атаки Врага и падения на землю, ухитрилось это сделать.

Поездка оказалась безрезультатной. Ладно. Я собрался выходить, как вдруг краем глаза уловил движение – словно зеленая тень мелькнула в темном углу.

Я обернулся. Пусто. Показалось?

Но что это?

«Прочий артефакт» был присыпан осколками обшивки и представлял собой небольшой куб. Я провел счетчиком по его гладким граням. Та-а-ак… Черной пыли нет. Замечательно! Потом исследую. Я положил куб в сумку и вышел наружу.

Забери меня Рогатый! Мои храбрые воины держали за руки женщину. При этом Корни, как всегда, был мрачен, а на конопатой физиономии Борова застыло дурацкое выражение – он явно пытался выразить целую гамму чувств. В принципе, я его понимаю.

Женщина, или, скорее, девушка была хороша собой. Даже очень. Особенно для нашей глуши. Особенно для человека, который не общался с женщинами уже раз, два, три месяца… Или четыре? Давно, в общем, было дело. И то просто поговорили.