Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— С Авророй и Радомиром у нас разговор отдельный состоится, — отрезал Гелиан. — Завтра я прикажу усилить охрану дома. Это не обсуждается.
— Гелиан…
— Не обсуждается, мама!
— Хорошо, — согласилась Анна. — А что с Катькой делать? Она беде позволила случиться и злого умысла не учуяла, хотя даже Аврора поняла, что нечисто дело это. Может, это Катька все подстроила? Хотя, какой ей с того прок?
— Катьке прока нет никакого, — задумался Гелиан. — И с Катькой я сам разберусь, мама. Сейчас нужно подумать о том, кто мог учинить все это.
Анна на Гелиана исподлобья взглянула и тут же отвернулась. Терра заметила это и в упор на Анну уставилась:
— Либо меня сильно ненавидят, либо мешаю я кому-то, — озвучила Терра.
— Либо то и другое сразу, — добавил Гелиан.
— Не знаю я, кому ты мешать можешь, — задумчиво произнесла Анна. — А ненавидят тебя многие…
— Ладно, мама, — вздохнул Гелиан. — Терра устала, и я тоже, если честно. Пора спать ложиться.
Анна сжала в руке злосчастный мешочек и к двери направилась:
— Я поняла. Завтра поговорим.
— Спокойной ночи, мама.
— Спокойной ночи, Анна, — прошептала Терра.
— И вам спокойной… — ответила свекровь и покинула комнату.
Гелиан подошел к столу и присел на стул:
— Одна ты спать не будешь. Так что, прими ванную, переоденься и пойдем ко мне.
— Спорить смысла нет? — на всякий случай поинтересовалась Терра.
— Никакого, — подтвердил Гелиан.
— Хорошо.
Терра поплелась в «туалет» и спустя недолгое время выползла из него. Они вышли в коридор и Гелиан резко остановился, заслоняя Терру спиной. Взор его устремился к едва освещенному углу в противоположном конце коридора. Охранник, что сидел там на стуле, тут же спохватился и в почтении склонил голову.
— Давно ты на своем посту? — спросил Гелиан.
— Нет, господин. Госпожа Анна попросила меня здесь ночью подежурить.
— Иди на первый этаж. Здесь ты не нужен.
— Да, господин.
Охранник еще болей склонился, затем разогнулся и на Терру уставился. Она и не заметила, как выглянула из-за спины Гелиана. А на ней ведь рубашка ночная только… Гелиан понял, что не так что-то. Обернулся к Терре, но она уже успела спрятаться за его спиной и скрестить руки на груди. Ну вот… Дала повод охране Главного дома ее бесстыжей назвать. Наверное, щеки ее от стыда так сильно заалели, что Гелиан тут же все понял. Он к охраннику обернулся и не скрывая злобы прокричал:
— Да что ты себе позволяешь?!
Охранник согнулся пополам:
— Извините, господин. Я ухожу уже.
Терра краем глаза проследила, как мужчина в том же полусогнутом положении семенит к лестнице.
— Егор! — окликнул его Гелиан.
— Да, господин, — промычал охранник и остановился.
— Пусть только слух пройдет о том, что видел ты или слышал, не пощажу!
— Да, господин. Извините, господин.
— Все. Иди.
Терра стояла как вкопанная.
— Думаешь, он подслушивал? — прошептала она.
Гелиан ничего не ответил. Достал из кармана ключ и отворил следующую дверь.
— Пойдем.
Терра вошла внутрь.
— Подожди, я лампы зажгу.
В свете, проникающем в эту комнату из приоткрытой двери, она смогла разглядеть только книги. Стопки книг, большие и маленькие, отдельно валяющие книги, исписанные чернилами листы бумаги и тетради, — все они нашли свое пристанище прямо на полу. Гелиан пробирался сквозь эти залежи аккуратно, ступая между рядами из стопок, как будто заведомо проложил там тропы. Зажигая одну лампу за другой, он продвигался вглубь комнаты, то и дело отшвыривая ногой очередную тетрадь или листок.
Чем больше света появлялось в комнате, тем больше Терре начинало казаться, что она вышла замуж за невежу. Ее взору пристали стеллажи, заставленные книгами от пола до потолка. Рядом с ними стояла приставная лестница. Одинокий шкаф затесался между стеллажами в дальней стороне. Спустя несколько метров была дверь. «Туалет» — подумала Терра. Затем вновь стеллажи с книгами, рядом с ними небольшой письменный стол и стул. Еще спустя несколько метров стояла кровать. Терра нахмурилась, глядя на эту кровать. Она была широкой, очень широкой, шире кровати в ее комнате, даже шире кровати ее родителей… …покойся они с миром…
Гелиан запер дверь за ее спиной.
— Извини, я давно не прибирал.
— А белье постельное ты давно менял? — не смогла удержаться от вопроса Терра.
— Его сегодня сменили, — нахмурился Гелиан. — Оно чистое.
— Как же они пробрались к кровати твоей, чтобы его сменить?
— С трудом, наверное.
Терра наклонилась вперед, подбирая с пола небольшую потрепанную книгу.
— «Оптика», — прочла она.
Гелиан деликатно забрал у нее из рук книгу и отбросил ее в сторону, как тряпку какую-то.
— Что ты делаешь?! — возмутилась Терра. — Это же книга! Разве можно так обращаться с книгами предков?
— Если у тебя их тысячи — можно.
— Да будь у тебя их миллион — что бы это изменило?! — воскликнула она. — Сколько труда было вложено в написание этих книг? Сколько мыслей, знаний, гения человеческого! А жизней сколько забрала пустошь, прежде чем кто-то смог отыскать эти книги и принести их тебе? Это… — Терра стала оглядываться по сторонам, — это же голоса предков, которые ты слышишь сквозь время! Разбрасывая книги по сторонам, оставляя их лежать на сыром полу ты выказываешь неуважение к чужому труду и стараниям, плюешь в душу тем, кто не может позволить себе прочесть их! Опомнись, Гелиан! Что же ты творишь?!
Он осмотрелся по сторонам и пожал плечами:
— Пол не сырой. Я проверял.
— Никогда бы не подумала, что ты — невежа, — выпалила Терра.
Гелиан нахмурился. Кажется, услышать это оказалось неприятно.
— Ты собираешься попрекать меня за беспорядок? — спросил он. — А позволять стороннему мужику разглядывать тебя в рубахе ночной — это как называется?
— Я же не специально! — в сердцах воскликнула Терра. — Или думаешь, мне это по нраву пришлось?
Гелиан глядел на нее с осуждением.
— Прежде чем сделать что-то, и уж тем более сказать — думай головой, Терра.
— Как думаешь ты? — зашипела она.
— Как думают все Птаховы! — парировал он. — И не смей оскорблять меня словом в моем же доме! Я этого не потерплю!
Терра прищурилась, сверля его пытливым взглядом:
— Так что же тебе больше не понравилось: бесстыдство мое или слова мои колкие в адрес твой благочестивый?
— И то, и другое, — с угрозой произнес он. — Моя жена — мое лицо. Твое поведение — мое поведение. Твой промах — это мой промах. Так не черни меня ни словом своим, ни
